Павел Богданов. Полк назывался "Маршальским"

9. И вечный бой…


«Старик» Дмитрий Титаренко рассказывал, с каким огромным интересом встречали авиаторы Ленинградского фронта огромный ЗИС-101 генерала Новикова. Они знали – им предстоит узнать что-то очень важное и нужное.

А.А. Новиков знал лично и помнил сотни воздушных бойцов. Авиаторы отвечали ему взаимностью и между собой звали его всегда уважительно по имени и отчеству: Александр Александрович. Он не только выслушивал доклады летчиков после боевых вылетов, стараясь извлечь крупицы опыта из сбивчивых и порой нечетких ответов, но и понимая какое огромное значение для воздушного боя имеет информация (сам страдая порой от ее недостатка), при каждом удобном случае старался рассказать летчикам о событиях воздушной войны. И вскоре после того, как А.А. Новиков принял бразды правления ВВС в свои руки, штаб ВВС Красной Армии стал регулярно выпускать информационные сборники и бюллетени.

Кроме прямого и непосредственного профессионального общения с авиаторами, в котором некоторые могут усмотреть элементы утилитаризма, у А.А. Новикова существовала потребность в простом человеческом общении, желании больше узнать о людях. У главкома было такое правило: во время встреч с летчиками, тем более, если это происходило вечером за ужином, знакомиться со всеми присутствующими. Он просил каждого коротко, всего в нескольких словах, рассказать о себе: когда и где родился, в каких боях участвовал, сколько сбил самолетов, был ли сбит сам...

Создавалась непередаваемая атмосфера единства, воинского товарищества в самом высоком значении этого слова. Сила такого примера была велика. Высшие офицеры Главного управления ВВС, которые работали бок о бок с Новиковым, старались поступать также. В полку такой порядок Батя завел вскоре после того, как стал его командиром. Однополчане часто встречали порученца маршала Новикова генерал-майора Андрианова, но встреч с самим маршалом пока не предвиделось.

Тот мартовский вечер 1944 года в нашем 19-м Краснознаменном иап всем присутствующим запомнился надолго. Это было на аэродроме Журбинцы. В тот день в полк прилетел начальник штаба ВВС Красной Армии генерал-полковник авиации (будущий маршал авиации) С.А. Худяков, который координировал действия 2-й и 5-й воздушных армий в Корсунь-Шевченковской операции. Вечером он был нашим гостем на «офицерском собрании», и познакомился с каждым из присутствующих точно так же, как это делал командующий. Мы только недавно поздравили нашего Батю, Льва Шестакова, с днем рождения. Ему исполнилось 29. И генерал Худяков поздравил его с днем рождения – от имени Военного совета ВВС и от имени А.А. Новикова.

А затем С.А. Худяков зачитал (по памяти) приказ Наркома обороны о присвоении Л.Л. Шестакову внеочередного воинского звания полковник, подчеркнув при этом, что он стал одним из самых молодых полковников ВВС и вручил ему новенькие золотые погоны с тремя большими звездами. Батя всегда носил скромные полевые погоны, но в тот вечер, отлучившись ненадолго, он возвратился с подаренными – золотыми. Именно в тот день Худяков впервые раз произнес слова: «Маршальский полк…»

Война еще раз напомнила всем, как переменчива военная судьба. Через несколько дней Батя погиб в воздушном бою. Велика была тяжесть утраты. А кто-то из летчиков, вспомнив тот вечер, попенял Худякову: «Надо было не погоны, а только третью звездочку вручить. Их в стакане обмыли бы и на плечо! Чтоб долго носилось. А то погоны... Разве они в стакан влезут!»

В самом начале марта, как только подсох аэродром, полк поэскадрильно начал перебазироваться к линии фронта на аэродром Коськов… 4 марта 1944 года началась Проскуровско-Черновицкая наступательная операция. Шли жестокие бои за город Проскуров, который позже, в ознаменование 300-летия воссоединения Украины с Россией в честь Богдана Хмельницкого был переименован в город Хмельницкий. На участке Проскуров – Тернополь противник ввел в сражение крупные силы и предпринял мощные контрудары. Сражения на земле сопровождались ожесточенными боями в воздухе. Силы сторон в авиации были примерно равны. Полку была поставлена задача прикрыть с воздуха наши наземные войска в районе Черный Остров – Меджибеж, где, не утихая, полыхали встречные бои. 19-й Краснознаменный авиаполк набирал боевую форму. То, чему учил Батя, претворялась на практике во фронтовой обстановке. Почти каждый воздушный бой заканчивался победами над противником.

Это случилось 13 марта 1944 года неподалеку от старинного украинского города Проскурова. С боевого задания на аэродром Коськов не вернулся наш командир Лев Львович Шестаков. Капитан Титаренко, который летал с ним в паре, рассказывал, как это произошло.

С утра Шестаков и Титаренко вылетели вдвоем на «свободную охоту». Полковник лично хотел разведать воздушную обстановку в районе главного удара наших войск в самый разгар наступательной операции. С десятиминутными интервалами вслед за ним должна была вылететь еще одна пара Беликов – Вялов, а потом четверка капитана Корня.

У развилки, где в Южный Буг впадает река Бужок, они встретили две девятки пикирующих бомбардировщиков «Юнкерс-87», которые готовились сбросить свой смертоносный груз на наступавшие советские войска. С высоты ясно просматривалось поле боя. На сером снегу чернели следы гусениц, тянущиеся за танками, поблескивали разрывы снарядов, оставляя после себя темные прогалины. На максимальной скорости Шестаков атаковал ведущего второй девятки и сбил его. Строй группы нарушился. Не теряя ни секунды, Батя вплотную пристроился к хвосту следующего бомбардировщика и тот, окутавшись черно-красным всполохом, исчез с неба, словно его и вовсе не было до этого. Но мощной взрывной волной захватило и закрутило самолет полковника и тот, потеряв управление, начал беспорядочно падать к неумолимо набегавшей земле. Потом у самой земли Титаренко увидел белый всплеск парашюта. Где-то рядом дралась с «юнкерсами» пара старшего лейтенанта Беликова и, когда на Титаренко навалились запоздавшие истребители прикрытия, пара Беликова связала их боем. Титаренко на подбитом самолете с трудом дотянул до своего аэродрома.

Все верили ветерану полка Дмитрию Титаренко. Конечно, все так и было, как он рассказывал. Батя всегда действовал так, как учил других. А учил он, как известно, не открывать огня до тех пор, пока вражеский самолет не перекроет самое большое кольцо прицела. Особенно часто он стал напоминать летчикам об этом в последнее время, после первого облета района боевых действий. В полку все заметили, что Батя во время каждой атаки подходил к противнику почти вплотную, словно собирался таранить его... И вот, произошел слепой редчайший случай, когда бомбардировщик взорвался в воздухе вместе с бомбами, которые он нес, и осколки, видимо, поразили управление самолета нашего командира.

Летчики не очень поверили Дмитрию Титаренко в другом, когда он рукой, обожженной еще под Ленинградом, показал на карте точку, где произошла трагедия. Место, на которое указал Титаренко, находилось возле села Давидковцы километрах в десяти восточнее Проскурова. Эта территория пока еще находилась в тылу немецких войск. А в полку, что греха таить, знали, что у Титаренко бывали промахи в ориентировке, и поэтому втайне надеялись на его ошибку, рассчитывая, что полковник благополучно приземлился в расположении своих войск. Однако возвратившиеся из полета Беликов и Вялов подтвердили рассказ Титаренко. Проходили дни за днями, а Шестаков в полк не возвращался. Наконец советские войска освободили город Проскуров.

К месту предполагаемого приземления полковника Шестакова срочно выехала на «полуторке» группа офицеров полка во главе с замполитом майором Асеевым, в состав которой вошли врач полка капитан Капанадзе и уполномоченный особого отдела старший лейтенант Егоров.

Увы, Дмитрий Титаренко не ошибся. Место, указанное им, удалось отыскать довольно скоро. Не успели отъехать от села Давидковцы и нескольких километров, как в поле увидели воткнувшийся левым крылом в землю ястребок, совершенно целое правое крыло которого торчало вверх под углом 45 градусов. Съезжать с дороги из-за распутицы было нельзя, и все цепочкой двинулись к самолету по полю по раскисшему мокрому снегу. То, что вскоре увидели офицеры полка, потрясло их. Полковник Шестаков лежал на заснеженной земле лицом вверх. Парашютные лямки были застегнуты, а рядом стелился распущенный парашют с перепутанными стропами, который запоздал раскрыться полностью лишь на какие-то доли секунды. Видимо смерть наступила от удара о землю.

Застежка-«молния» желтой кожаной куртки была расстегнута: на гимнастерке Льва Львовича Шестакова были привинчены Золотая звезда Героя Советского Союза, два ордена Ленина, два ордена Красного Знамени, орден Отечественной война 1-й степени, медали «За оборону Одессы», «За оборону Сталинграда» и гвардейский знак. Командир 19-го киап имел привычку всегда летать со всеми наградами. Были целы и все его документы. Не было на нем только сапог, он лежал в одних носках и, казалось, спал.

Возле тела нашего командира виднелись чьи-то оплывшие на мокром снегу одинокие следы. Значит кто-то все-таки подходил к полковнику, но это был не враг, потому что кроме этих злосчастных сапог все было на месте. В полку спорили потом «почему тот человек взял одни сапоги?» И решили, что это, наверное, сделал разутый русский солдат, бежавший из немецкого плена, который только при самой жестокой нужде решился снять сапоги, чтобы дойти до своих...

Самолет полковника стоял торчком в низине, окруженный талым снегом. Проваливаясь по колено, майор Асеев попытался добраться до него. В сапогах хлюпала снеговая вода. Но кто тогда обращал на это внимание? Внешний осмотр не многое прояснил. В обшивке самолета замполит увидел несколько рваных отверстий. Более подробно осмотреть самолет не удалось. Да, по правде, до самолета ли было тогда... Тело Шестакова завернули в парашют и на санках, взятых в селе, довезли до машины. Хоронить командира решили в Проскурове…

Полк хоронил своего командира почти в полном составе. На аэродроме осталась только одна дежурная эскадрилья. Место захоронения было выбрано в самом центре города – так решили местные власти. На похоронах присутствовали и многие жители Проскурова, пережившие тяжкие годы оккупации. На могиле Льва Львовича Шестакова был установлен скромный военный памятник, увенчанный красной звездой. Однако разум отказывался верить тому, что случилось, и очень долго многим в полку Батя снился по ночам как живой. Шестаков погиб так рано, на взлете своей жизни, что можно только догадываться, что мог бы совершить этот человек на избранном им поприще. А тогда на похоронах Бати кто-то из летчиков сказал: «Погиб будущий маршал авиации!»

Я вспомнил эти слова, когда читал про оборону Севастополя во время Крымской войны. Тогда в разгар боев, один из самых отважных моряков русского флота капитан первого ранга Бутаков, будущий прославленный адмирал и автор первой в мире пароходной тактики, пришедшей на смену тактике парусного флота, просился «на бастионы, где опаснее...» Командовавший обороной адмирал Павел Степанович Нахимов лаконично ответил: «Нельзя-с! Вас нужно сохранить для будущего флота!»

Да! Шестакова тоже нужно было бы сохранить для будущего авиации, а может быть и космонавтики. Но каким образом это можно сделать? В огне войны сгорали самые лучшие и самые отважные!

В конце мая 1944 года 19-й Проскуровский Краснознаменный истребительный авиаполк перебазировался на 1-й Белорусский фронт. По пути мы задержались на несколько дней в городе Проскурове. Принесли венок из полевых цветов и долго стояли с обнаженными головами у могилы Бати...

Тогда стали известны дополнительные подробности последнего воздушного боя Льва Шестакова. В нескольких километрах от места его гибели у села Давидковцы был найден сбитый немецкий пикировщик Ю-87 с нарисованной желтоголовой змеей на фюзеляже. По свидетельству местных жителей фашистский самолет упал тоже 12 марта 1944 года. Информация о змее на фюзеляже фашистского бомбардировщика показалась нам знакомой. Стали вспоминать рассказы Бати…

В противоборстве сталкиваются исключительные судьбы людей. Иногда, очень редко, воины узнают своих противников на войне, чаще – нет. У Льва Шестакова был свой антипод и противник. Шестаков рассказывал: «В Испании под Картахеной я настиг фашистский разведчик двухмоторный «Дорнье» До-17. На фюзеляже у него была нарисована змея с желтой головой. И ведь умудрился фашист выбрать себе эмблему-символ. Ну, я и врезал по этой змее! Самолет упал в море у берега. Немецкого летчика, который выпрыгнул с парашютом, удалось взять в плен только после того, как в обойме его «парабеллума» не осталась ни одного патрона… Я видел его – лейтенант Курт Ренер из легиона «Кондор». Тощий, долговязый со злыми белесыми глазами – отъявленный фашист-фанатик. На допросе ругался, бил себя кулаком в грудь, грозился уничтожить всех коммунистов. Потом Ю-87 с желтоголовой змеей мелькнули под Одессой...

В январе 1943 года 9-й гвардейский полк уничтожал транспортные Ю-52, пытавшиеся снабжать окруженную под Сталинградом группировку Паулюса. При допросе пленного немецкого аса, сбитого в воздушном бою, узнали, что на аэродроме Гумрак кроме Ю-52 и «хейнкелей» базируется группа Ю-87 и командует этой группой мой старый знакомый Курт Ренер. Упустить такой момент было нельзя. Полк, двадцать семь «яков», на штурмовку аэродрома повел сам.

Раньше на аэродроме Гумрак стоял наш полк ПВО, в котором служил летчик 9-го гвардейского полка лейтенант Владимир Лавриненков. На этом аэродроме ему была известна каждая тропинка. Лаврененкову и поручили шестеркой прикрывать нас. «Мессеров» он не допустил, а мы сделали три захода: первый по рядам «лаптежников», а последний по бензозаправщикам…»

И на фюзеляже сбитого Шестаковым в своем последнем воздушном бою Ю-87, тоже была змея с желтой головой. Так через год после Сталинграда, и семь лет спустя после боя под Картахеной в Испании, в степях Украины нашел свой бесславный конец ас люфтваффе Курт Ренер.

Это только одна из легенд, связанных с именем Героя Советского Союза Льва Львовича Шестакова, который в борьбе с фашизмом, начиная с Испании и до последнего своего воздушного боя над Украиной, произвел 400 боевых вылетов, провел 130 воздушных боев, в которых сбил лично 23 вражеских самолетов и около 45 в группе (по данным российского историка Михаила Быкова за период Великой Отечественной войны полковник Л.Л. Шестаков совершил около 450 боевых вылетов, провел около 100 боев, в которых сбил лично 16 и в группе – 8 самолетов противника. – М.Ю. Быков. Советские асы 1941-1945. – М.: Яуза, Эксмо, 2008. – С. 559. – Прим. редактора). И трудно подсчитать, сколько фашистских самолетов, техники и живой силы уничтожили его воспитанники – Герои и дважды Герои Советского Союза.

Имя Льва Шестакова после его смерти воплотилось во многие «долгие дела». Вскоре, 3 апреля 1944 года, наш полк получил почетное наименование «Проскуровский», а командир был навечно зачислен в списки части. Во время переклички, правофланговый, в строю полка громко отвечал: «Герой Советского Союза гвардии полковник Лев Львович Шестаков погиб смертью храбрых в борьбе с фашистскими захватчиками!» Его имя бережно хранится в гвардейском истребительном авиационном Проскуровском Краснознаменном орденов Кутузова и Александра Невского полку имени Ленинского комсомола (речь идет о базировавшемся в подмосковной Кубинке 234-м истребительном авиационном полке, которому в 1966 году были присвоены почетные наименования 176-го гвардейского истребительного авиационного полка. После чего 234-й иап стал именоваться 234-м гвардейским Проскуровским Краснознаменным орденов Кутузова и Александра Невского истребительным авиационным полком. В 1968 году 234-му гиап было присвоено почетное звание «имени Ленинского комсомола». 13 февраля 1992 года на базе 234-го гиап был создан широко известный 237-й гвардейский Проскуровский Краснознаменный орденов Кутузова и Александра Невского центр показа авиационной техники имени маршала авиации И.Н. Кожедуба. – Прим. редактора) напоминая новым поколениям авиаторов о бессмертном подвиге их отцов и дедов.

Именем Льва Шестакова названы улицы – в рабочем поселке Авдеевка недалеко от Донецка, где рос и мужал Лев Шестаков и в Хмельницком, бывшем Проскурове, где он похоронен. На месте его гибели, в чистом поле, близ села Давидковцы установлен обелиск, а в самом селе его именем названа средняя школа... Есть колхоз его имени. Шли годы... Сын Льва Шестакова, про которого он с гордостью рассказывал однополчанам: «Левушка – хороший пацан!», вырос. Лев Львович Шестаков-младший продолжает дело отца, он полковник авиации, первоклассный летчик-истребитель.