• Юрий Орехов. Цвет нации. Кача. Воспоминания лётчика-инструктора

    Второй курс. «Не в свои сани – не садись!»


    В" Каче" учились и "выдающиеся" художники

    Первого сентября начались занятия. В дополнение к общим предметам пошли специальные дисциплины: аэродинамика, самолётовождение, теория реактивных двигателей, автоматика, радиоэлектроника, метеорология и другие. Учиться стало значительнее веселей и интересней.

    Седьмого сентября около бани, разглядели вблизи наших братьев – первокурсников. Худые, молчаливые. Мятая, грязно-тёмная форма, ну просто как мы год назад. Оставалось только сказать им то-же, что говорили и нам: «терпите мужики…».

    В октябре к нам приехал писатель Л. Колесников, он летал на МиГ–15 и участвовал в войне на Корейском полуострове в начале пятидесятых. Написал про это книгу: «Долина Мигов». Прекрасный рассказчик, очень интересный человек. Как же нам было приятно слушать настоящего боевого лётчика. Этот неподражаемый авиационный жаргон, живой и образный язык, завораживающая жестикуляция руками при показе маневрирования в воздушном бою. Полный восторг! Как же нам не хватало общения с такими людьми, особенно в первые полтора года учёбы.

    Десятого ноября были практические занятия на стоянке и мы в первый раз подошли к «Элочке», уже профессионально. Какая красивая машина, так хорошо даже просто постоять рядом с ней. Плавные линии обвода фюзеляжа, распластанные крылья, переливы лака, недаром её второе название «Дельфин». Очень хороша!

    Осень была туманной и, какой–то сумрачной, но всё же не такой тяжёлой как год назад. В конце декабря выпал снег и настала настоящая зима, Мы начали готовиться к Новогоднему вечеру. Курсанты всегда обладали всеми мыслимыми талантами, в том числе и в изобразительном искусстве. Наш большой конференц–зал был разукрашен как в «Карнавальной ночи». Коля Касьянов, Володя Колесников и я, раздобыли бутылку шампанского и, перед заходом в зал, разлив в заранее припасённые кружки, отметили наступающий Новый год. Были приглашены представительницы прекрасного пола и вечер удался на славу. В новогоднюю ночь мне исполнилось двадцать лет.


    1971 год, осень. Начали изучать самолёт

    В январе стояла морозная и солнечная погода. Девятого числа мне выпала честь быть назначенным в состав почётного караула, на похороны генерала Шевченко Владимира Илларионовича. Боевой офицер, был незаконно репрессирован, отсидел большой срок. После выхода из тюрьмы никуда не брали на работу. Чтобы как-то жить - работал сторожем на складе. Незадолго до смерти реабилитировали. Когда пришли документы о восстановлении в звании, он надел свою парадную генеральскую форму при всех орденах и пошёл на работу, охранять склад…

    Семнадцатого января – первый запуск и проба двигателя на стоянке. В каптёрке выдали унты и некий чёрный, вроде лётный, комбинезон. Полюбовался на себя в зеркало, класс! Герой – полярный лётчик! На самолётной стоянке был удивительно приятный запах, смеси сгоревшего авиационного керосина с морозным воздухом. Тридцатого января, после обеда, «капитан ВВС» зачитал – кто в какой эскадрильи будет летать. Четвёртая, а где, пока не ясно, то ли Райгород, то ли Морозовск.

    Сдали экзамены за третий семестр и вот, всегда такой желанный, – отпуск!

    Начало четвёртого семестра с середины февраля, весь март, и до середины апреля, ознаменовалось усиленными занятиями по изучению систем самолёта. Сплошной чередой шли зачёты и экзамены. Наконец, точно определились, где будем летать. Восемнадцатого апреля перебазировались в город Морозовск, на аэродром, который только что был введён в эксплуатацию. Все предварительные слухи, куда и в какую часть, оказались ложными.


    В.ч 21689, вторая эскадрилья, первое звено


    Радченко Олег Семёнович, наш инструктор. У него только что
    родилась дочь и мы ему собрали цветы в роддом, жене. Май 1972 г.


    Человек, научивший тебя летать… Для меня – это Олег Семёнович Радченко, выпускник Барнаульского ВВАУЛ. Он был молод, красив, весел. Успел жениться и ожидал пополнения в семье. Мы начинали летать, он начинал свою жизнь лётчика-инструктора. Наша лётная группа: Паша Носков, Слава Москаленко и я. Наш «шеф», впоследствии, поближе познакомившись, наградил каждого из нас кличками, которые довольно точно отражали наши обобщённые психологические портреты. Паша Носков, как человек спокойный и основательный стал – «Крестьянин»; Слава Москаленко, с его живым темпераментом и лёгкой авантюрностью, получил кличку – «Махно»; я же стал – «Эстет», наверное, за лёгкий налёт интеллигентских замашек.

    На самом первом этапе знакомства, Олег Семёнович поинтересовался, какие мы предпочитаем варианты общения в полёте - с употреблением неформального лексикона, без употребления, или же – смешанный вариант. «Махно» попросил не стесняться, «Крестьянин» - предпочёл смешанный вариант, «Эстет» - только вежливый.

    Олег Семёнович полностью выполнил наши пожелания. Я ни разу не слышал от него никаких «словосочетаний» в полёте. Правда, как-то раз, видимо решив проверить, как «Эстет» реагирует на цензурную, но обидную риторику, он, после взлёта и уборки шасси и закрылков на Л-29, которая в жару очень вяло набирала высоту, начал меня подначивать по СПУ: - «ну что ты еле ползёшь, что ты - как женщина, и т.п. …» В общем – совершенно безобидный текст, но мне оказалось достаточно, и я довольно резко взял ручку «на - себя», но «шеф» был наготове и успел парировать мой маневр. После посадки он как-то странно улыбался и повторял – «Ну – чего ты?…». Конечно же – это был мой недостаток, и впоследствии моя избыточная эмоциональная восприимчивость создавала много проблем.

    Командир звена старший лейтенант Жуйков; штурман АЭ майор Аксютенко; зам. командира АЭ майор Холмогоров; командир АЭ подполковник Собакин, с редким и.о. – Коммунар Архипович. Командир полка – подполковник Гришин.

    С двадцать первого апреля началась наземная подготовка. «Писанины» было - просто «море». Свободное время оставалось только на сон. Нас стали кормить по лётной норме, и мы впервые не могли съесть всё, что нам подавали. Наконец все зачёты и тренажи были сданы, и началось то, к чему мы шли почти два года – ПОЛЁТЫ!

    Это был прекрасный весенний день, четвёртого мая. Яркое голубое небо, чуть-чуть пушистых облачков для красоты, видимость - без ограничений, «миллион на миллион». Вот сейчас и начнёт решаться главное в наших судьбах – быть или не быть нам лётчиками.

    Мне выпало лететь первым из нашей лётной группы. Задание на полёт: взлёт, набор эшелона по большому кругу, ознакомление с управлением самолёта и ориентирами круга, снижение на 500 метров, заход на посадку. На всё – минут 20.

    На курсанта возлагается: запуск двигателя и проверка систем под наблюдением техника самолёта, работа с шасси и закрылками после взлёта и на заходе, попробовать поуправлять живым самолётом минуты три, при полёте от 2-го к 3-му на эшелоне, посмотреть – как выглядит аэродром и окрестности сверху, ну и ведение радиообмена по команде инструктора.

    Нас всех предупредили, что многим бывает не совсем хорошо в первых полётах, что это – естественно, и чтобы пакетик был под рукой. Но каждый, конечно, думал, что с ним – обойдётся.

    Запуск, руление, и вот наша «Элочка» на ВПП, взлётный курс – 86 градусов. Ощущения мои трудно передать. Волнение, ожидание чуда, и что-то непередаваемое...

    «767 – взлёт», «767 – взлетайте – 1200», «понял – 1200». Разбег, подъём носового колеса, отрыв, шасси, закрылки. Навсегда в памяти осталось: самолёт идёт с набором высоты, передо мной прекрасное ярко-голубое небо, с белейшими облачками, и волшебное ощущение – вот оно, свершилось, лечу!

    Восторг и счастье! Остановись мгновенье, ты – прекрасно! «Элочка» плавно входит в правый разворот с набором высоты до эшелона. Внизу земля, яркой весенней зеленью уплывает под крыло, впереди – синева. Хорошо….

    Но организм явно не разделял моего восторженного состояния, и я это быстро почувствовал…. На какое-то время немного отвлекла моя попытка поуправлять самолётом, но он не слушался, даже в горизонтальном полёте. Стрелка вариометра то ползла вниз, то прыгала вверх. Инструктор взял управление и начал показывать ориентиры круга, делая небольшие крены из стороны в сторону, и это меня доконало. Я нашёл место на приборной доске, где не шевелилась никакая стрелка, упёрся туда взглядом, крепко сжал зубы. Делая глубокие вдохи, я думал только об одном – выдержать, (пакет я, по самонадеянности, не взял). А инструктор продолжал показывать наземные ориентиры. «Вот посмотри – характерный изгиб реки, вот лесопосадка, видишь?» «Вижу», отвечал я, боясь открыть рот (пропади пропадом эта река с лесопосадкой вместе!). Я держался из последних сил…

    Но, когда нам дали «снижение к первому – 500», и самолёт начал плавно опускать нос, желудок, помимо моей воли, принял решение, и … мой рот мгновенно оказался полным. Представляю своё лицо со стороны: выпученные глаза и надутые давлением изнутри щёки как у хомяка, (вот оно – счастье полёта…).

    Но железная воля будущего лётчика победила, и я… проглотил всё обратно. Содрогнувшись от ужаса, мой желудок уже не повторял попыток освободиться от содержимого. Глаза остались выпученными, зубы сжатыми, но щёки вернулись в норму. Начало «отпускать» только после касания бетонки колёсами.

    Пока заруливали, глаза вернулись в орбиты, зубы разжались, полностью восстановилась речь, только цвет лица был зеленоватый, о чём я догадался по глазам встречавших самолёт курсантов нашей лётной группы. На их вопрос – « ну, как?», мог быть только один ответ - « отлично!». Главное, что кабина осталась чистой.

    Чуть позже, отойдя в сторону, я с наслаждением ощутил – какая всё же устойчивая наша Земля! Но был и определённый шок после первого полёта, если мне так плохо в небе, смогу ли я летать?!

    Но предаваться сомнениям было поздно, вывозная программа началась! Летали в основном «по – кругу», реже «в зону». День шёл за днём, а мои навыки по пилотированию самолётом явно оставляли желать лучшего. Но старания нашего инструктора всё же не пропали даром. Моё умение управлять самолётом, было проверено командиром звена Жуйковым и зам. Командира АЭ майором Холмогоровым, они дали «добро» на самостоятельный вылет.


    Курсант Орехов после первого самостоятельного полёта. 10 июня 1972 года

    Десятого июня, с пустой задней кабиной, «Элочка» и я взлетели в «пятый океан». Ощущения непередаваемого, только лётчикам понятного, восторга!!!

    Я ЛЕЧУ!!! САМ!!! СВЕРШИЛОСЬ!!! КАКОЕ СЧАСТЬЕ!!!

    После посадки и заруливания я, счастливый и, слегка оглушённый этим состоянием, по заведённому издавна ритуалу, угощал всех курящих и не курящих – папиросами «Казбек». В то время его ещё можно было достать, хотя и с немалым трудом. Сохранились две фото, которые сделал моим «ФЭД-ом» - Слава Москаленко. На одной, я в кабине, сразу после заруливания, а на другой, с Олегом Семёновичем курим «Казбек».


    Курим с инструктором "Казбек", святая традиция. (видно, что я некурящий)

    Дальше пошло уже полегче. Вскоре вся наша лётная группа летала самостоятельно. Но примерно каждый третий курсант не смог преодолеть этот главный барьер, и многие мои друзья были списаны. Вот, далеко не полный список, только с нашей эскадрильи: Архипов, Бузинов, Вахитов, Королёв, Попов, Солнцев, Фархитов, Федорченко, Федотов, Филатов, Ширяев. Для большинства из них это была настоящая трагедия. Трудно описать их отчаяние, слёзы на глазах, горе расставания с мечтой стать лётчиками. Они ещё оставались рядом с нами, дослуживали до осени и потом навсегда уходили из военной авиации.

    Постепенно мы осваивали простой, затем сложный пилотаж, полёты по маршруту, на групповую слётанность. При выполнении самостоятельного полёта по маршруту у самолёта одного из наших курсантов, Муштатова Анатолия, остановился двигатель. Высота была небольшая и он не стал катапультироваться, а пошёл на вынужденную посадку. Поле под ним оказалось с большими неровными бороздами, а Анатолий все же ещё не дорос до уровня лётчика–испытателя, поэтому самолёт после посадки восстановлению не подлежал. Но курсант был полностью оправдан и продолжал летать.

    Как-то мы с инструктором, он ведущий, я ведомый, полетели парой по маршруту и я попросил его сделать несколько снимков моего самолёта в полёте, отдав свой фотоаппарат. Отошли от ИПМ, «шеф» покрутился вокруг моего самолёта и, закончив съёмку, обогнал меня слева. Дистанция оказалась большой и я стал догонять. Пристраивание, как известно любому нормальному курсанту, положено делать на двойном интервале и только затем, мелкими маневрами, занимать положенное место. Но, имея уже несколько перьев, торчавших из моего «соколиного» хвоста, я решил пристроиться сразу на место, причём - совсем рядом.

    Ведущий меня не видел из-за очень малого интервала и, думая, что я ещё далеко, решил меня поискать. Дальше – всё как в замедленной съёмке: мой самолёт уже в десятке метров и вдруг ведущий делает резкий крен вправо. Я успеваю дать правую педаль и ручку управления вправо и вижу, как нос самолёта ведущего проходит чуть сзади левого крыла моего самолёта и уходит вниз. Всё это настолько близко, что ближе уже некуда. Но… разминулись.

    В первые секунды, после того как мы разошлись, я подумал, что он меня специально пугал. Но тут же понял, что – ТАК! - не пугают. На земле не было ни крика, ни выяснения. Всё было ясно обоим. Но, если бы это был не Олег Семёнович, то … трудно сказать, всё - таки мы были на грани…

    Заканчивали программу, стоял октябрь уж на дворе… Нам сменили «позывные», я стал «668». Мы летали на « отработку манёвра и фотострельбы по одиночному самолёту». Мой первый самостоятельный полёт по этому виду подготовки едва не стал последним, и не только для меня. Задание было не сложное - обнаружить самолёт-цель, занять исходное положение, атака справа с горизонта, атака слева с горизонта и всё, на первый раз. Оценка складывалась из доклада инструктора, управлявшего самолётом-целью и из результата анализа фотоплёнки.

    Взлетел, пришёл в зону ожидания и стал в вираж, ожидая цель. Выше меня сплошная облачность, по горизонту дымка, видимость не более восьми километров. Все вокруг какое–то серое. По радиообмену слышу, что цель подходит, начинаю искать в заданном секторе. Ага, вот и она! Докладываю: «668 – цель вижу». Начинаю маневрировать для занятия исходного положения. «668 – исходное занял, к атаке готов». В этот момент лётчик «самолёта – цели», оценив правильность положения атакующего и, при необходимости, скорректировав его, разрешает атаку. «668 – работу разрешаю».

    Порядок! Перевожу взгляд на несколько секунд в кабину на приборы: обороты двигателя, скорость, потом в сторону цели и … что такое?! ... самолёт–цель пропал … Несколько томительных секунд я лихорадочно обшариваю глазами тот сектор, где только что был самолёт, но … не нахожу. Что делать?! Доложить, как положено, что цель потерял … позор! Ещё поискать? Но нет уже времени, да и обороты двигателя выведены на максимальные, скорость растёт, и я ухожу с заданного угла визирования. И я принимаю решение атаковать. Решение смелое, но ошибочное и безрассудное.

    А кого атаковать–то?! Ладно, решаю я, в процессе доворота, перекладывания, и полёта по кривой прицеливания, авось (!) да увижу. Крен 60–70 градусов в сторону цели, несколько секунд, пока мой самолёт разворачивается, ищу, где же она?! Перекладываю в обратный крен, выхожу на предполагаемую кривую прицеливания, да где же цель эта?! ... Ещё несколько томительных секунд, нет … нет … нет … вот она!!! Еле успеваю «нырнуть» и пройти под ней. Прямо «Бермудский треугольник», какой–то, самолёт проявился из ничего! На моё «счастье», инструктор самолёта – цели не видел этого жуткого маневра, а в задней кабине мирно дремал мой усталый собрат, не зная, что ещё пара секунд и … разбор полётов мог быть уже не на земле.

    Теперь я уже не спускал с цели всех своих глаз, и вторую атаку выполнил, как положено. После полёта вспомнил наш любимый фильм: «Дни лётные». Ведь там подобное уже показывали, только закончилось не так как у меня. Да, не учимся мы на чужих ошибках. Спасибо моему ангелу – хранителю, протёр в последнюю секунду мои глаза.

    В это же время мы узнали довольно неприятную новость. Часть нашего курса, и мы в том числе, на следующий год опять летаем на учебных самолётах. Как всегда «неожиданно» выяснилось, что ресурсов училища, по каким-то причинам, не хватает. Мало того, зиму живём опять на центральной базе. И ещё, вероятнее всего именно из нас после выпуска, будут набирать лётчиков–инструкторов (никогда не встречал ни одного лётчика, кто бы радовался этой должности, очень тяжёлая работа и почти никакой перспективы).

    Обсуждение на форуме