Интервью с А.В.Басковым, участником войны в Корее

Интервью брали: Олег Корытов и Константин Чиркин
Литобработка: Игорь Жидов
Комментарии Игорь Жидов, Игорь Сейдов, Сергей Вахрушев

Басков Анатолий Васильевич – авиамеханик по вооружению 224-го ИАП 32-й ИАД, участник Корейской войны.

БаскОв Анатолий Васильевич: Родился я в 1931 году 9-го июня, в Вологодской области, Кадуйский район, деревня Анненская.
Родители были крестьяне средней руки. У нас была лошадь, сани были… В общем, весь скарб необходимый для хозяйства у нас имелся. Отец ездил в Ленинград на заработки. Весной вместе с семьёй обрабатывал на своём участке землю, а с окончанием посевной вновь уезжал на заработки. Осенью возвращался, помогал собирать урожай и снова уезжал «в город». Бывали и перерывы…
В первый класс я ходил в школу в селе Прягаево, до нее было километра три.
В 1939 году, зимой, перед началом войны с Финляндией отец перевёз нас под Ленинград в Ропшу. Помню, как ехали на трамвае № 36 до Стрельны, а потом нас, одетых в тулупы, отец на санях перевёз в Ропшинский военный гарнизон. К тому времени он уже был хороший специалист, что-то вроде бригадира, и нас поселили в Ропшинском дворце, в правом крыле. Там мы жили до августа 1941 года. Отец работал строителем на местном аэродроме. Там, в Ропше, до сих пор стоят построенные им три дома.

– А как вы узнали, что началась война?

Как все: утром сообщили по радио, что наши города бомбили. У всех был шок от такого известия.

– Когда возникли мысли эвакуироваться из Ропши?

Когда Ропшу стали бомбить, появились первые жертвы, и мы понимали, что оставаться в Ропше было всё опаснее.
Помню, как наши истребители вели над Ропшей воздушные бои с немецкими самолётами. При мне в Ропше похоронили шесть наших погибших лётчиков, а фамилию одного из них я даже запомнил – Боголюбов
(Боголюбов Иван Андреевич, капитан, командир АЭ 44 ИАП, самолет МиГ-3 сбит в воздушном бою р-не Волосово, выпрыгнул с парашютом и во время спуска расстрелян истребителями противника. После спуска скончался 22.07.41 г., похоронен в д.Ропша на гражданском кладбище - И. Жидов).
Однажды раздался грохот, и мы, мальчишки, увидели, что, не долетев всего метров 30 до дворца, срезав верхушки деревьев, врезался в землю наш самолёт. Лётчик погиб.
Когда погибал лётчик, обычно комиссар приходил, и говорил жёнам погибших:
- Мужайтесь…
Гроб с погибшим покрывали красным крепом, и на грузовой машине отвозили на кладбище. Хоронили у церкви, которая была рядом с Ропшинским аэродромом.
В церкви до войны был дом РККА и вечерами там показывали кинофильмы, на которые мы ходили. А рядом с домом РККА был дом «дяди Паши» - он заведовал домом культуры. Мой отец с ним был хорошо знаком. У него была семья: жена и четверо детей - Борис, Герман, Володя и дочка, имени её не помню. С ними мы часто играли.
Немцы стали появляться в районе Ропшинского аэродрома, прямо над парком летали и бомбили.
Однажды бомба попала в их дом, убила жену, сына Германа, и ранило дочку.
Помню, как на дороге на аэродром немецкий самолёт расстрелял автомашину. На ней везли на аэродром, как обычно, в контейнерах горячую пищу. Погибли трое: шофёр, повар, такой полный мужчина, и татарка-повариха. После этого мама нам сказала:
- Не бегайте далеко, если умирать, то всем вместе…
Рядом была дорога с Красного Села на Стрельню, по которой к линии фронта постоянно шли колонны автомашин с солдатами и матросами. Много, день и ночь шли они в сторону фронта, а обратно – почти никого. Выходит, что везли их на убой, жалко их всех было…

– Вы ожидали, что вас эвакуируют?

Нет. Мы уже почти неделю почти безвылазно сидели в подвале, когда 26-го августа к дому подъехала военная машина, и нам сказали:
- Срочно грузитесь, вас эвакуируют…
Уехали мы из Ропши без отца, его в этот день послали в Горелово, и он не знал, что нас увезли.
Погрузили нас без какого-либо скарба, и привезли на площадь Московского вокзала. Там очень много беженцев было. Мать из еды взяла только мешочек с сухарями.

– Вас кормили на вокзале чем-то, вас и беженцев?

Нет, там никто и ничем не кормил. Помню, к нам подошёл один человек и стал рыться в мешочке, где у нас были сухари. Мама, конечно, возмутилась, на что мужчина сказал:
– Вы хоть хлеба с собой взяли, а у нас вообще ничего нет. Мы убежали, ничего не успев взять с собой, и теперь голодаем.
На вокзале мы просидели несколько дней. На наших глазах уехало много беженцев. Помню, в один эшелон, вагонов в 60, посадили большое число детей, стариков и женщин, и отправили куда-то в сторону Вологды. А в районе Мга его разбили немецкие самолёты. Позже, когда наш эшелон проезжал станцию Мга, мы видели этот разбитый эшелон, видели, что от них осталось.
Мы на вокзале ждали нашего отца, и нам повезло - мать увидела, его за изгородью и окликнула. По ее просьбе отца пропустили через охранение на территорию вокзала.
Вскоре нас всех посадили в очередной эшелон с беженцами и отправили на восток – а отец и старший брат остались в городе и погибли. Нам повезло, мы проезжали станцию Мга ночью, и также подверглись бомбардировке. Наш эшелон атаковал немецкий самолет и сбросил две бомбы. В эшелон, к счастью, не попал, и обошлось без жертв. Я в это время спал, и во сне почувствовал только небольшой толчок, и продолжал спать, а утром мне сказали, что наш эшелон бомбили.
Ехали мы 450 км четыре с половиной дня. Ехали до Кадуя, это от Череповца 40 км.

– 1941 год, армия отступает, беженцы, и прочее. Как всё это люди тогда воспринимали?

Я был мальчишкой возрастом в 10 лет, и сказать что-то определённое по этому вопросу не могу. Но такое понятие как «Родину защищать» я уже и тогда имел.
Ещё до начала войны, дети бегали на территорию военного городка, общались с солдатами, и я слышал от них такие слова:
- С финнами решили вопрос, и с немцами справимся!
А тут вдруг такое дело - побежали! И конечно, для всех это был шок! Мы до войны слышали, что наши самолёты и летчики самые лучшие в мире, и тут мы видим, как их бьют и наземь наши самолёты падают.

– Вернёмся к вашей эвакуации. Вас привезли под Череповец и что дальше было?

Мы фактически вернулись на свою малую Родину, там был наш пустой старый дом, участок в 25 соток, был огород при доме соток на шесть, был хлев. С нами вместе эвакуировалась семья старшины Залесова, с которым мой отец был хорошо знаком. Мы вместе ехали в одном эшелоне, и пригласили их пожить у нас. Жена Залесова и две его дочки поселились вместе с нашей семьёй в нашем доме, и прожили около года, а потом Залесов их забрал. После них к нам поселили финку Амалию и ее сына Арно – родных военного. Потом, месяцев через 8 приехал ее муж и тоже их забрал. После войны мы с ними поддерживали связь через почту…
Жить было голодно. Предвоенной весной мы ничего не сеяли – осенью собирать было нечего. По карточкам давали какое-то количество хлеба, но этого было очень мало. Весною я с двумя своими сёстрами ходил собирать остатки не выкопанной осенью картошки. Мы выкапывали ее и приносили домой. Мама перебирала её и потом пекла нам лепёшки на мазуте. Соли и масла не было. Потом такое время подошло, что ели сухие головки клевера, «блюдо» это в тех местах называлась «пужина». По весне ели крапиву, подорожник, лопухи… Ели и еле выжили!
Мама беременной в деревню приехала, и там родила мальчишку, которого назвали Лёней, но у матери питания ему не было. Пытались давать ему «соску» - обернутый тряпочкой кусочек хлеба… У него от истощения кишка прямая выпала, так все лекарство было – горох толкли и этим ее посыпали, чтоб она назад втянулась… Вот и вся медицина! Страшно! Короче говоря, я однажды со школы пришёл, а он, мёртвый на столе лежит… Страшно было!

– А колхоз вам помогал?

Первое время проживания в деревне, я помощи не помню, но потом мама поступила в колхоз работать конюхом. И в колхозе по тем временам неплохо было. Летом 1942 года нам выделили некоторое количество зерна. Испекли свежий хлеб, наелись его и после этого ходили как пьяные. Оказывается, с непривычки много нельзя было есть.
(Колхоз явно выделил ржаное зерно, и дети наелись свежевыпеченного хлеба, который по технологии должен был еще «выветриваться» минимум 12 часов. Аналогичным образом «выходили из строя» даже курсанты военных училищ, которых посылали получать хлеб, а они в процессе доставки «отщипывали уголки у буханок». Были случаи, когда это кончалось не только «опьянением», но и тяжелой изжогой с гастритом - С. Вахрушев)
Потом колхоз выделил нам поросёнка и телёночка, потом мы завели и овец.
В деревне были только старики, женщины и дети, поэтому уже в 13 лет я и боронил, и пахал в поле, как и мои сверстники. Мы детьми и лён обрабатывали, мяли его и т.д…

– Когда вы в первый раз увидели трактор?

У нас в деревне колёсные трактора уже были, молотилки были, которые молотили зерно. Уже в 30-е годы всё это было.

– А в деревне была школа?

Я тогда ходил в Вахонькинскую начальную школу, которая находилась за рекой метров 700 от нашего дома.
Бумаги нормальной не было. Нам давали листы обёрточной рыжего цвета бумаги, мы ее резали, делали тетради, и на ней писали.
И когда в 1942 году немец Тихвин захватил, к нам в деревню прислали с Поволжья мобилизованных тамошних народностей. Их прислали копать окопы. Уехали они, когда немцев отогнали от Тихвина.
Были они все в лаптях. К нам в дом подселили несколько человек. Разговаривали они на языке, который мы не понимали. Помню, что когда они хлеб между собой делили, то все отворачивались и один говорил:
- Кимы? (Кому?).
Это слово я помню. (Скорее всего это были калмыки, они говорили на тюркском. - И. Сейдов).
Вместе с мобилизованными с Поволжья у нас появились вши. Это был ужас! Мы спасались баней – мылись в горячей воде. Помню ещё, что я, когда в школу собирался, гладил свою рубаху. Мама печку топила, нагревала утюг, и я этим утюгом гладил свою рубаху, и тогда слышался треск от вшей, по которым проезжал утюг. Холщовые рубаху и штаны нам мама сама ткала на крёслах и шила.

– Как доходили до вас в деревни вести с фронтов? У вас в деревне было радио?

В нашей деревне радио не было. Новости к нам приходили из села Никольское, что находилось в километре от нас. Там был магазин, возможно, там было и радио.

– Вы в деревне до какого года жили?

В деревне мы жили до 1946 года. В Ленинграде жила моя двоюродная сестра, и она предложила нам поступать в ремесленное училище. В 1946 году, я и мой двоюродный брат Лёня поехали учиться в Ленинград.

– Из сельсовета какие-нибудь справки брали?

Никаких справок брать не надо было.
Двоюродная сестра устроила нас к себе в общежитие в районе Апраксиного Двора, и мы неделю там жили, пока не поступили в ремесленное училище № 3 на Кондратьевском проспекте.
1-го сентября нас оформили в училище и поселили в Мешловском переулке. Жили мы там месяцев восемь и оттуда ездили на трамвае учиться на Кондратьевский.

– А трамваи тогда уже ходили?

Разрушений в городе было много, и в 1946 году это я лично видел. Но трамваи в Ленинграде ещё в 1944 году начали ходить.
Затем нас переселили на 1-й Муринский. И там мы с братом жили до окончания училища.

– Вы застали, как 5 января 1946 в Ленинграде вешали немецких военных преступников?

– Да, помню, мы присутствовали на казни на площади Калинина, у Гиганта, когда каких-то военных вешали
(1. Генерал-майор Ремлингер Генрих, родился в 1882 году в г. Поппенвейлер. Комендант г. Псков в 1943-1944 годах.
2. Капитан Штрюфинг Карл, родился в 1912 г. В г. Росток, командир 2 роты 2 батальона «особого назначения» 21 авиаполевой дивизии.
3. Оберфельдфебель Энгель Фриц родился в 1915 г в г. Гера, командир взвода 2 роты 2 батальона «особого назначения» 21 авиаполевой дивизии.
4. Оберфельдфебель Бем Эрнст родился в 1911 г. В г. Ошвейлебен, командир взвода 1 батальона «особого назначения» 21 авиаполевой дивизии.
5. Лейтенант Зонненфельд Эдуард родился в 1911 г. В г. Ганновер, сапер, командир особой инженерной группы 322 пехотного полка.
6. Солдат Янике Гергард родился в 1921 г. В мест. Каппе, 2 роты 2 батальона «особого назначения» 21 авиаполевой дивизии.
7. Солдат Герер Эрвин Эрнст родился в 1912 г., 2 роты 2 батальона «особого назначения» 21 авиаполевой дивизии.
8. Оберефрейтор Скотки Эрвин родился в 1919 г., 2 роты 2 батальона «особого назначения» 21 авиаполевой дивизии.
Это военные преступники, в большинстве - каратели, уничтожавшие мирное население - И. Жидов).
Никакого объявления я не видел, просто наше училище было недалеко от этой площади – метров 700, и были разговоры о предстоящих казнях, вот мы и бежали туда посмотреть.
Толпа была огромная. Привезли немцев на машинах в кузовах под охраной наших солдат и стали вешать – петлю накинули, машина отъехала, и все. Все люди на площади были полны ненависти, очень тяжелыми взглядами смотрели. Когда вешали, в ладоши никто не хлопал, как я помню, но выкрики всевозможные были…

– О ремесленных училищах тех времён часто пишут, что это такое сборище невоспитанных, недисциплинированных подростков, короче – «гоп-компания». Справедлива такая оценка?!

Нет, и порядок отличный был, и дисциплина. Форма отличная. Всем ее выдавали. Вот кормёжка в начале, в 1946 году, была плохая, мы её называли «хряпой», это была переваренная капуста, рубленная крупными кусками, но, мы голодные были и, несмотря на то, что это было невкусно, ещё и добавки просили. Хлеба нам тогда давали грамм 400. При этом некоторые умудрялись продать этот хлеб, и на вырученные деньги купить себе мороженое - эскимо. Кормили три раза в день. Учебники у нас были бесплатные. Еще и проезд на общественном транспорте был у нас бесплатный.

– Вы крещённый?

Да.

– А как к этому относились тогда?

По тем временам это естественно было.
У меня дед - Петр Розов, был очень набожный и порядочный человек.
Дед в 40 лет был призван в армию и участвовал в 1-й Мировой войне. У меня хранится открытка, присланная им в деревню в 1914 году, и в ней написано: «Я посылаю вам деньги на покупку 1-й сотки земли и жердей. Спасибо Вам за посылку». Солдат царской армии посылал в деревню деньги, представляете?! А из деревни – посылки посылали.
Деревня, где жил дед, называлась Пелемень, у него хозяйство было хорошее, к тому же он еще шил костюмы для людей. Рядом в деревне жила семья пьяниц - Землянкиных. Этот пьяница написал донос на деда, и по этому доносу деда взяли в 1937 году на ярмарке в селе Никольском. Бабушка ходила узнать, за что взяли деда, и куда увезли, а ей одни отвечали:
- Не ходите, и не спрашивайте, а то и вас заберут.
Другие врали, что дед сидит в тюрьме, а оказалось, деда уже давно расстреляли, то ли в Большом доме на Литейном, то ли в Левашовской пуще.
Я езжу в «Левашовскую пустынь» поминать деда. Отвез туда его фотографию. Неизвестно где кости его лежат, там масса людей захоронено - финны, русские, поляки… Есть целыми семьями расстрелянные. Сейчас там памятник появился.

– Сколько лет Вы учились в ремесленном училище?

Два года. По окончанию я получил 4-й разряд, и меня направили на Большую Охту, на завод «Ленэнерго», он и сейчас существует.

– Когда вас начали посылать на практику?

Практиковались мы с самого начала учёбы. Рядом был цех токарный, там станки стояли, даже автомат американского производства у нас был. Помню, когда я работал на заводе «Ленэнерго», там на двух американских автоматах была надпись: «От Рузвельта – Сталину».
Я проработал на заводе «Ленэнерго» около восьми месяцев, потом к нам пришёл комсомольский вожак и стал агитировать перейти работать на военный завод, который находился на Чугунной улице. Я тогда получал, работая токарем, 700 рублей, жить на них в те времена более-менее можно было. Жили мы в заводском общежитии, питались в столовой при заводе, там можно было и в долг кушать. Этот агитатор сказал нам, что на военном заводе будем работать на новых станках, и получать больше. Мы, несколько человек, согласились перейти.
На заводе выпускали снаряды и другую военную продукцию, везде стояли охранники с пистолетами. К станкам нас не допустили, а направили ремонтировать сам цех – мы стеклили фрамуги и окна, покрывали крышу толем и т.д. В итоге, за месяц нам заплатили всего 300 рублей, и мне разонравилось работать на этом заводе. Три месяца я проработал в бригаде по ремонту цеха. После войны всё вокруг было порушено, и мы понимали, что это надо делать, но и мы как-то жить должны были, есть и мы хотели... Мы гурьбой ходили по каким-то местным секретарям-начальникам, спрашивали, почему нас обманули. Нам в ответ говорили:
- Поменьше шумите и делайте то, что вам говорят.
И мы уходили ни с чем. Я думал, как мне вырваться с завода. В то время нельзя было запросто переходить с одного места работы на другое.
И тут со мной приключилась такая история: я пошёл в больницу на обследование, и одной врачихе в беседе пожаловался на свою судьбу, что нас обманули на местном заводе. Врачиха меня пожалела - выписала мне фиктивную справку, что я нуждаюсь в лечении лёгких. И по этой справке меня отпустили с военного завода.
И после этого я поступил на завод "Невгвоздь", где я проработал месяцев семь, и даже побывал в доме отдыха, куда меня отпустили на лечение.
На новом месте я стал получать те же 700 рублей, и в столовой за 4 рубля мог хорошо покушать – и 1-е, и 2-е, и 3-и блюда.
Но я посчитал, что меня и на этом заводе обижают в плане заработной платы, и сдуру прогулял целую неделю. В общежитие, где я проживал, мне пришла повестка явиться в суд Невского района. Вызвали в суд также мастера, и задали ему вопрос, почему рабочий прогулял целую неделю? А в то время были суровые законы относительно прогулов, за 5 минут опоздания могли снять 25% с заработной платы, а если ты злостный нарушитель режима, то и посадить на три месяца в тюрьму. И даже более. Это по неотмененному указу 40-х годов, такие тогда были времена!
Судья сказал, что если сейчас же вернусь к работе на прежнем месте, то меня на первый раз простят, и спросил меня, согласен я с таким решением суда?
А я, по молодости опять «дуру своротил»:
- Лучше я отсижу, но не пойду туда работать!
Отсидел я три месяца, сначала в «Крестах» неделю, тогда там было иначе, чем сейчас - не сажали тогда по десятку и более человек в камеру. Привезли нас в «Кресты» человек пятьдесят, постригли, побрили и распределили по камерам по четыре человека. Я сидел в 713-й камере.
Через неделю отвезли меня в Гавань в лагерь, где находилось около 500 человек осужденных. Вместе осужденные на сроки от трёх месяцев до 15 лет. Жили в большом здании, которое было разделено на кубрики и в каждом жило по несколько человек на двухъярусных кроватях.

– Чем вы в лагере занимались?

Мы рядом с лагерем строили институт. Нас выводили в рабочую зону, а там работали и осужденные, и свободные люди. Через свободных заказывали водку. Но когда мы возвращались нас на входе тщательно шмонали, и если находили водку, то тут же бутылки на глазах у всех разбивали.
Так как у меня срок был всего три месяца, я лежал на верхней койке, а подо мной лежал осужденный за убийство, который покровительствовал мне, и предупреждал всех урок, чтобы меня никто не трогал. Мы с ним дружили, и делились едой, которую приносили его жена и моя сестра. Я даже поправился за время отсидки. Ниже этажом сидели малолетки, которых охраняли так называемые «самоохранники» из старших заключённых, которые за порядком среди малолетних следили. И как-то эти «детишки» убили одного «самоохранника», после чего их убрали из лагеря.
Меня посадили в апреле 1950 года, и вышел я через три месяца. Вышел, перекрестился, и, как по обычаю положено, чтобы больше не попадать в подобное учреждение, ушел не оглядываясь...
После выхода из лагеря, я устроился на деревообрабатывающий завод ЛенГорПромСтрома, где я проработал 9 месяцев, с зарплатой в 900 рублей – очень хорошая зарплата по тем временам.
Мне исполнилось уже 19 лет, я был военнообязанным, и в апреле 1951 году пришла повестка в армию. В Московском райвоенкомате меня оформили.

– А что было причиной такой большой отсрочки от армии?

Точно сказать не могу. Возможно, я на момент прошлогоднего призыва был в лагере…

– А тот факт, что вы сидели, как влияло на призыв?

А никак не влияло. Ведь статья была бытовая, а не хулиганство или воровство.
Направили меня в ШМАС – школу младших авиационных специалистов. Ехали мы на Дальний Восток целый месяц – 7000 километров. Приехали в мае, там тепло уже было. В Спасск-Дальнем мы и учились, рядом был учебный аэродром, на котором были старые поршневые самолёты, истребители Лавочкина, штурмовики Илы и т.д. Подумать только – пять лет назад это были сверхсовременные машины! Три месяца был курс молодого бойца, а затем приступили непосредственно к учёбе. Я был назначен на учёбу механиком по вооружению, и изучал разные взрыватели, пулемёты, пушки. Изучали и разного назначения авиабомбы. Подвеска бомб к самолётам тоже входила в мои обязанности.
Кормили нас в начале той же «хряпой», что и в ремесленном училище, и мы возмутились по этому поводу, а нас как погнали на восемь километров со всем снаряжением, с винтовкой, вещмешком и т.д. Затем нас выстроили на плацу и долгое время там держали. Но после этого, нас начали лучше кормить.
После окончания учебки, меня послали служить на станцию Бабстово, в Еврейской автономной области. Из ШМАСа мне единственному так «посчастливилось»... Я попал в полк, в котором на вооружении были самолёты P-63 «Кинг-Кобра», американского производства, полученные по ленд-лизу.
Номер части не помню, а некоторых начальников помню: командиром полка был подполковник Савченко, начальником штаба полка – майор Матицын, командир 1-й АЭ, в которой я служил, был капитан Чернышов.
Трудно было обслуживать самолёты зимой. Аэродром находился в долине, а холода были ниже минус 30 градусов, и перед полётами нам приходилось разогревать самолёты, для этого были специальные печки с трубами. Капониров не было, и самолёты стояли на стоянках. Нам выдавали утеплённые куртки с высоким тёплым воротником, тёплые шапки, рукавицы.
У самолёта P-63 была передняя стойка шасси, и на нём лётчики переучивались на МиГ-15, у которого тоже была передняя стойка шасси.
На «Кинг-Кобре» стояла пушка М-4 калибра 37 мм, стреляющая через редуктор.
В полку часто проводились воздушные стрельбы. Мы надували так называемую «колбасу» (воздушный конус для учебной стрельбы в воздухе): держали с двух сторон верёвку и ждали, когда самолёт начнёт разбег, бежали за ним, и когда «колбаса» набегающим потоком воздуха надувалась, мы её отпускали. Самолёт-буксировщик обычно пилотировал опытный лётчик, а другие в воздухе стреляли по этой «колбасе» под определёнными углами, так, чтобы не попасть в самолёт-буксировщик.
После стрельбы пилот буксировщика сбрасывал «колбасу», и мы бежали к месту её падения, начинали считать пробоины в мишени. Перед стрельбой боеприпасы каждого лётчика, точнее, пули и снаряды окрашивались в определённые для каждого, разные цвета, чтобы по цвету пробоины определять, кто сколько раз поразил цель.
Что еще мы делали? Уносили после полётов в казармы парашюты лётчиков, назначали нас дневальными по казарме. Даже с винтовкой выходили охранять самолёты на стоянке.

– Какими были взаимоотношения между рядовым составом и офицерским лётным составом вашего полка?

«Дедовщины» никакой не было, в основном были ребята, прослужившие уже 5-6-8 лет службы, т.к. ребята их призыва почти все были выбиты войной. Это были солдаты 21-24 года рождения и поэтому их держали на службе и, между прочим, платили хорошо за сверхсрочную службу. Но в 1952 году их решили демобилизовать из армии и меня назначили механиком по вооружению.
Однажды у меня порвался сапог, и я обратился к командиру АЭ капитану Чернышову, а он на мою просьбу так ответил:
- А знаешь, мы в своё время в лаптях летали в войну!
Он был участником войны.
И как раз после этого случая, меня послали воевать. По какой причине не знаю, но из полка нас двоих, меня, и электрика-радиста, к сожалению, забыл его фамилию, послали на войну.

– Вам известны случаи, нападения американских самолетов на наши аэродромы на Дальнем Востоке перед нашим вступлением в войну в Корее?

Нет, таких случаев до войны в Корее не было. Были случаи, когда американские самолёты летали возле самой границы, но чтобы штурмовали наши аэродромы, такого не было.
(8-го октября 1950 года американские истребители атаковали аэродром «Сухая Речка». Но тогда Корейская война уже шла. - И. Жидов)

– Вам сказали, что отправляют на войну?

Когда мы пришли в штаб полка, то майор Матицын сказал, что мы отправляемся в штаб округа в Читу, и там скажут, где мы в дальнейшем будем служить. Дал нам пакет с документами. На прощание он нам сказал:
- Не посрамите чести нашего полка!
И больше ничего… Собственно, про предстоящую поездку на войну мы вообще не знали.

– Вы из полка выехали в сопровождении офицера?

Мы выехали вдвоём, без сопровождения. В штабе в Чите, нас направили служить в отдельный батальон аэродромного обслуживания. Мы, естественно, были недовольны, мы учились и вдруг нас направили в эту часть? Пошли в штаб округа, где нам сказали:
- Ребята, вы будете служить по своей специальности.
И после недельной службы в ОБАО нас направили служить на близлежащий возле Читы военный аэродром. На нём базировался полк, вооружённый бомбардировщиками Ту-2. Когда мы с товарищем прибыли в эту часть, нас послали служить в 1-ю АЭ полка, которой командовал вроде бы Герой Советского Союза майор Кюн, немец по национальности, видимо из Поволжских немцев. Помню, что в Красном уголке полка я увидел портреты 11 Героев Советского Союза служивших в этом полку.
Мы прибыли в обычном солдатском обмундировании, а тут нам выделили новое техническое. Мы познакомились со своим экипажем, изучили вооружение Ту-2. А через неделю службы в этом полку на построении майор Кюн вызвал нас из строя и зачитал приказ - явиться на сборный пункт города Чита, по такому-то адресу. Приказали сдать техническую форму.
Когда мы появились на сборном пункте, там собралось человек 30-40. В тот же день, вечером, нас посадили в поезд, и повезли на юг, на станцию Пограничная, что на границе с КНР.
Там нас поселили в казармы, расположенные рядом со станцией, и мы там жили неделю. Ничего нам не говорили, только каждый день делали нам уколы - прививки от чумы, холеры, сибирской язвы, энцефалита и т.д.

– А слухи какие-нибудь были, куда вас везут?

Никаких слухов не было, мы были в неведении. Всё держалось в секрете.
Через неделю нас снова посадили в поезд, и мы пересекли границу КНР и поехали по КВЖД, переехали Большой Хинган с его резким подъёмом и затем резким спуском.
В пути нас кормили в вагоне-ресторане. На станциях в вагоны заходили русские, там жившие и попавшие в Китай и до революции, и после революции, которые обслуживали КВЖД. В разговоре с нами, они говорили, что хотят вернуться на Родину, что скоро паспорта советские получат и т.п.
Перед отправкой в Китай мы сняли все знаки различия со своей формы, и в таком виде прибыли в Харбин, вышли на перрон, где нас встречал командующий войсками Народной Освободительной Армии Китая Пэн Дэ Хуай. Мы окружили его плотным кольцом. Он неплохо говорил по-русски, и мы общались с ним минут 20. Он нам рассказал, что учился в Москве в военной академии. Мы стали задавать ему вопросы. И наконец, он нам сказал, с какой целью мы появились здесь:
- Товарищи, вы будете здесь служить, защищать и Советский Союз, и КНР.
Он сказал, что американские самолёты залетают далеко вглубь территории КНР, вплоть до Мукдена, а это почти 450 километров от границы. В общем, он нам открыл правду, зачем нас туда направили.
Вечером посадили нас снова в поезд и повезли на юг. Привезли в Мукден, и сразу повели в баню помыться, и там, в бане, переодели в форму китайских народных добровольцев. Форма сероватого цвета, без погон, нашивка на левой стороне груди с китайскими иероглифами, простые брюки такого же серого цвета и ботинки. На голове кепка со звёздочкой. Не поймёшь, кто в каком звании.

– Когда вы попали в Китай?

В начале ноября 1952 года я прибыл в Мукден.
После того как нас переодели, нас покормили и повезли на аэродром возле Мукдена. Привезли на аэродром, смотрим, стоят реактивные машины – МиГ-15. Я до этого видел только поршневые самолёты.

– А какой номер был у вашего полка?

В/ч 40332, а сам полк был 224-й ИАП.
В Мукдене мы были распределены по экипажам. Меня ввели в экипаж Сиськова. Полк начинал боевую деятельность в Шиньяне, а потом перелетел в Мукден, где я и присоединился.
Нас в течение недели обучали обслуживать МиГи. Я как вооруженец, изучал лафет с пушками – на лафете располагалась пушка НС-37 Нудельман-Суранов 37 мм, с зарядом в 50 снарядов и две пушки НР-23 Нудельман-Рихтер 23 мм с боекомплектом в 250 снарядов. Лафет удобно поднимался и опускался на тросах, закрывался на специальные защёлки.
(На МиГ-15бис боекомплект пушки Н-37Д составлял 40 снарядов, а пушек НС-23КМ и НР-23 – по 80 снарядов на ствол. Когда после войны американцы ознакомились с вооружением «мига», они были шокированы столь скромным боекомплектом. После этого они «келейно» вынуждены были признавать мастерство советских лётчиков, которым этого количества снарядов хватало сбивать до 3-х самолетов в одном воздушном бою. - С.Вахрушев)

– В западной прессе указывали на такие недостатки вооружения МиГ-15: низкая скорострельность, малый запас боекомплекта, и сам лафет с пушками не жёстко закреплён в самолёте, что при стрельбе приводит к большому разбросу снарядов. Что вы можете сказать на эти замечания?

Во-первых, лафет жёстко закреплялся в самолёте, он выдвигался на тросах, но затем жёстко закреплялся специальными защёлками. На остальные моменты я как-то не обращал внимание, да и не знал о существовании указанных недостатков.
(Со стороны западных «экспертов» это был попросту антирекламный ход. На МиГ-15 бис пушка НС-37Д выстреливала свой боекомплект за 9,6 с., а НР-23КМ – за 5,6 с., что вряд ли можно считать «малой скорострельностью», хотя бы в сравнении с той же американской 37-мм пушкой М4. - С.Вахрушев)

- Как часто осуществлялась пристрелка вооружения на самолетах

Не помню, на Кинг-Кобрах помню, а чтоб на МиГе – не помню. Девиацию на них правили, да.

– На МиГе-15 Вам доводилось разбирать пушки или только чистили их?

Только чистил их после стрельбы и всё.

– А ленты кто набивал?

Ленты мы обычно не набивали, их привозили уже набитыми. Было всего несколько случаев, когда мы их набивали. А так просто ящик снарядный меняли.

– А снарядные ящики кто укладывал в самолёт?

Снарядные ящики привозили с набитыми снарядами лентами. Мы просто ленты с ящиков снимали и зарядку делали.
Ещё, когда самолёт прилетал из боя, мы всегда проверяли, есть ли снаряд в стволе? Если он там был, надо было его извлечь.
Я все время был в экипаже лётчика капитана Сиськова, номер самолёта – 757. Техником самолёта был лейтенант Шмаглиенко, я - механиком по вооружению, Витя Бучельников - моторист, а вот механика не помню.
(Это был МиГ-15бис №2715357 производства Новосибирского авиазавода, ранее воевавший в составе 148-го ГИАП. Все свои победы последний советский ас Корейской войны Б.Н. Сиськов одержал на этой машине. - С Вахрушев)
Командиром 1-й АЭ, в которой я служил, был майор Свищев.

– Вы занимались только вооружением или помогали и другим членам экипажа самолёта?

Независимо от своей специальности мы всё делали вместе: колодки и струбцины ставили, заправляли, снимали заглушки, баки подвесные устанавливали.

– Бывали случаи отмены боевого вылета по вине технического персонала?

При мне был единственный случай, когда техники были виноваты - забыли про заглушку, которая ставится в начале диффузора. Заглушка красного цвета…
Тогда к счастью обошлось благополучно, лётчик взлетел, но сразу же пошёл на посадку и удачно приземлился в конце полосы.
(Однако и летчик, если уж по инструкции не осматривал самолет перед вылетом, то из кабины как минимум обязан был обратить внимание на работу БАНО на крыле и свободен ли ПВД, чем явно пренебрег… - С Вахрушев)
У технического персонала после окончания полётов проходили разборы. Их проводил инженер полка Жижанов Виктор Арсентьевич. Однажды он показал нам бронебойный крупнокалиберный снаряд «Сейбра» и сказал:
- Смотрите какие «гостинцы» летают над вашими головами - будьте осторожны ребята.
(Очевидно, имеется в виду крупнокалиберная бронебойная пуля от пулемета «Кольт-Браунинг». Несколько опытных «Сейбров» проекта «GunVal», появившихся в Корее весной 1953 г., были вооружены лишь 20-мм пушками, которые вряд ли можно считать крупнокалиберными. - С. Вахрушев)
Когда над аэродромом шли воздушные бои, то снаряды летели не только вверх, но и вниз – причем независимо от того, кто их выпустил, кроме того с неба падали и осколки зенитных снарядов, и можно было получить ранение от всех этих «гостинцев» с неба.
В Дапу у нас для защиты от «Сейбров» была спаренная турель с двумя пушками НР-23, которой командовал старший сержант Владимир Подколзин.
Это была не самодеятельность, а капитально сделанная турель, заводская. И сержант с этой турелью охранял посадку и взлёт наших самолётов. Он мог спутать наш самолёт с вражеским, и потому команду на стрельбу ему давали с КП полка, и только тогда, когда сами были уверены, что идёт вражеский самолёт.
Уже после окончания боевых действий в Корее, Подколзина наградили медалью «За боевые заслуги», хоть и не сбил он никого.
На аэродром Дапу мы перебазировались в январе 1953-го, а через три месяца полк передислоцировался на аэродром Аньдун. Самолёты с лётчиками перелетали на аэродромы сами, а технический состав переезжал на автомашинах.
В Мукдене наши лётчики Берелидзе и Сиськов уже имели на своём боевом счету по два сбитых американских самолёта, когда перелетели в Дапу, они сбили ещё по 1-2 самолёта, а остальные сбили уже в Аньдуне.
Кстати, в книжках про эту войну сказано, что у Берелидзе и Сиськова на счету было по 5 сбитых и одному подбитому самолёту, но я хорошо помню, что на нашей машине было 7 звёздочек - 6 сбитых и один подбитый. Сколько было звёзд-побед у Гриши Берелидзе я не знаю, т.к. он был в другой, 3-й АЭ.
(По 5 побед – это официально засчитанные цифры. Например, Берелидзе «простили» «Сейбр», сбитый 5 марта 1953г. (умер И.В.Сталин), а Сиськову – 12 июля 1953 г. Даже некоторые западные исследователи признают за Берелидзе и Сиськовым по 7 личных побед. Например, список побед Г. Берелидзе с т.з. американцев выглядит как сбитые «Сейбры» 09.03.53, 13.03.53, 27.03 .53, 07.04 .53, 12.04.53, 14.05.53, 06.06. 53 г.
- С. Вахрушев)

– А где были звёздочки побед на самолёте Сиськова?

Вроде с левой… Или с правой? Уже и не помню. Но с одной стороны борта. Сбитые отмечали красной звёздочкой, а подбитый просто кантом рисовали звёздочку.
(По всем известным «корейским» фотоснимкам победные звездочки традиционно были слева. - С. Вахрушев)

– В 224-м полку самолёты были новые или переданные предыдущем составом?

Я точно не знаю. Но самолеты были без каких-либо изъянов, как новые.

– А как были покрашены ваши самолёты?

Все самолёты были камуфлированы. Низ был голубым, а верх самолёта - под цвет земли, точнее - пятна разных цветов: серого, зелёного, коричневого, под цвет земли,
(На момент прибытия в Корею 224-му ИАП было переданы машины ранее воевавших полков, которые имели защитную серую или зеленовато-серебристую окраску, но не имели камуфляжа, и несколько новых «мигов» 29-й серии Новосибирского авиазавода №153 в стандартной «серебрянке». Первую унифицированную окраску самолеты полка получили при перебазировании в Дапу в январе 1953 г. Это был камуфляж из полос светло-серо-зеленого («салатового») цвета (под заснеженную равнину) и темно-коричневого (под «голые» зимние горы). В дальнейшем самолеты перекрашивались еще, как минимум, трижды - С.Вахрушев)

– А красные носы на ваших самолётах закрасили? Кольцо воздухозаборника в красный цвет не красили?

Нет, у нас в полку не было самолётов с красными носами. Не помню, чтобы какое-то кольцо на носу самолёта было особенно окрашено.
Опознавательные знаки - корейские звёзды на фюзеляже ближе к стабилизатору. И еще на плоскостях были звёзды, а вот снизу или сверху, уже не помню.
В книжке одной я прочитал рассказ ведомого Сиськова - лётчика Климова, со временем он стал генерал-лейтенантом авиации.
Наверно, чтобы защитить «честь своего мундира», Климов утверждает, что Сиськов на той войне ни разу не был подбит. А ведь Сиськов однажды в Аньдуне привёз из боя 96 пробоин. И я свидетель - сам лично пересчитывал эти пробоины. Вся хвостовая часть самолёта прошита пулями от «Сейбра», и стабилизатор, и рули высоты и руль поворота, и обе плоскости.
Хотя у нас и была специальная техническая служба, но мы сами на аэродроме во главе с лейтенантом техслужбы Шмаглиенко разбирали и восстанавливали самолёт. Сиськов прилетел подбитым и сел на живот возле ВПП на землю, очень удачно, грамотно сел перед стоянкой нашей 1-й эскадрильи. Мы домкратами приподняли самолёт, исправили перебитую гидравлику, и поставили самолёт на шасси. Привезли контейнер с новыми плоскостями и другими деталями самолёта на замену. Расстыковали фюзеляж. Осмотрели двигатель самолёта. Помню, нашли одну поврежденную лопатку у компрессора или у турбины, уже точно не помню. Пуля срезала верх лопатки, а затем пробила фюзеляж самолёта с правой стороны. Я не помню, меняли ли тогда двигатель – вроде бы нет... Передняя часть самолёта не пострадала. А заднюю часть фюзеляжа самолёта, вплоть до кабины пилота заменили: обе плоскости и стабилизатор с рулями высоты. Затем камуфляж нанесли на заменённые части самолёта.
Я хорошо запомнил, что самолёт Сиськова был подбит, благодаря неприятному происшествию. Плоскости крыла из ремкомплекта прибыли из СССР с советскими опознавательными знаками, и мы с Витей Бучельниковым ацетоном смывали с них и заднего сегмента фюзеляжа красные звёзды. Бучельников саданул внахлест по фюзеляжу тряпкой с ацетоном, и его брызги попали мне в лицо и глаза. Я думал, у меня глаза лопнут, закричал… Ребята быстро сбегали за водой. Я опустил лицо в воду, промыл глаза, проморгался. Тут принесли вино, промыли ещё и вином. Этого случая я забыть никак не мог, я хорошо запомнил…
Номер 757-й у самолета так и остался, и Сиськов продолжал на нем летать. Временно, пока мы ремонт производили, с неделю, наверное, Сиськов на другом самолёте летал…
Перед вылетом всегда подвозили подвесные баки, которые мы устанавливали под самолёты.
В воздухе, когда встречали противника, лётчики сбрасывали подвесные баки. У нас подвесные баки были китайские, каплеобразные. Качества они были неважного. Китайцы делали их из оцинкованного железа, а у американцев они были дюралевые, остроносые, со стабилизаторами. И когда сходились армады наших и американских самолётов, вниз летели сотни баков, наших и американских. Наши падали и разбивались - плющились, а американские даже садились на землю, иногда даже целыми. Китайцы подбирали американские баки, вырезали верхнюю часть, ставили уключины, в них вставляли вёсла, и получалась прекрасная лодка…
Летом, конец июня, начало июля 53-го шли сильные дожди и произошёл прорыв дамбы в Аньдуне. Наш аэродром затопило больше чем на метр. Затопило и близлежащие районы, посевы риса, гаоляна и чумизы. Наводнение продолжалось примерно в течение недели…
Перед наводнением нас своевременно оповестили, и мы успели самолёты вывезти на высотки, где их не затопило. В течение недели мы плавали на лодках к своим каптёркам, сделанным из контейнеров, в которых перевозили самолёты.
Еще помню случай, когда мы с Витей Бучельниковым шли и вдруг над нами «чвик-чвик» - пули просвистели - кто-то стрелял в нас с сопок. Был такой случай.
На аэродроме Дапу подсобными рабочими работали пленные чанкайшисты, и солдаты их охраняли.
Однажды я прогуливался возле стоянки самолётов нашей эскадрильи, сама стоянка находилась возле горы, а рядом со стоянкой проходила дорога, и я по ней и прогуливался. Смотрю, в траве вроде мыло лежит - жёлтые такие брикеты. Поднял один брикет, а в нём дырочка для капсюля, и я понял, что это взрывчатка, наверно сотня брикетов там валялась. Кто-то приготовил её, сбросил здесь неслучайно. Если бы она рванула, то от нашей стоянки ничего бы не осталось.
Я побежал к инженеру эскадрильи и доложил ему, что обнаружил взрывчатку. Взрывчатку убрали, а инженер мне сказал, чтобы я о ней никому не рассказывал.

– Вы базировались на аэродромах совместно с китайцами и северокорейцами?

Да бывало. В Аньдуне с одной стороны взлётной полосы стоял наш полк, а с другой стороны, два - китайский и северокорейский.
Однажды я прошёл мимо стоянок этих полков и на одном самолёте увидел 10 звёздочек-побед. Китайский или северокорейский был самолёт, я не знаю.
Я шёл к своей стоянке, а в это время над рекой Ялуцзян шёл воздушный бой. Я был от реки метров 300-400.
Три американских самолёта напали на один МиГ-15 и вскоре его сбили. Из кабины МиГа катапультировался лётчик, прямо над рекой Ялуцзян.
Один из американских самолётов заходит и стреляет по парашюту. Парашюты у нас были ленточные, и если даже перебить несколько лент, то это не смертельно - лётчик благополучно приземлится и на остатках парашюта. Но в этот раз, парашют после стрельбы схлопнулся, и лётчик быстро упал в реку. А другой американский самолёт, который участвовал в бою, в это время, продолжил стрелять в уже падающий МиГ. Не зря у нас были разговоры о том, что американцы так приписывают себе дополнительные победы. Для этого нужно было, чтобы кинопулемёт зафиксировал побольше попаданий.
На следующий день я услышал, что хоронят китайского лётчика, погибшего в этом бою.

– Правда ли что качество подготовки китайских и северокорейских лётчиков, по крайней мере, в начале войны, по мнению наших лётчиков, было низкое?

Были у нас такие разговоры. Начиная с того, что их плохо кормили. Я не помню, чтобы китайские летчики в гости к нам ходили, а наши лётчики к китайцам ходили, и потом удивлялись рациону китайских летчиков - их как обычных солдат кормили.

– А у вас лично какие-то контакты с китайцами или корейцами были?

Я китайский язык не знал, только отдельные слова, поэтому контакты были ограничены. К примеру, однажды я наблюдал атаку американских самолётов на мост, каруселью один за другим они заходили на мост. Наши лётчики и зенитчики старались мешать американцам.
Не я один за этим следил за боем, но и китайские солдаты и я заговорил с китайским пехотинцем, показывая на висящий у него на груди советский автомат ППШ:
- Хо?
Т.е. «Хороший?»
Китаец отвечает:
- Хо, хо!
Т.е. «хороший, хороший!».
Помню, что иногда охрана казармы снаружи была организована, так, что с одной стороны казармы ходил китайский часовой, а наш - с другой стороны. Мы с китайцем встречались и расходились в свои стороны. Были случаи, когда мы с китайцем охраняли казарму изнутри.
Позже у меня появился друг и товарищ Хо Фынь Мынь. Очень хотелось бы встретиться, если он жив…

– Как Вас в Китае кормили? Еда местная была?

Кормили нас хорошо, ничего не скажешь!
Обслуживали нас китайцы, и еда была китайская.
Вспомнил случай, связанный с едой, это было в Дапу. Смотрю, китайцы палками лупят живую, подвешенную за ноги свинью. Я спросил, а зачем вы её бьёте? Некоторые китайцы по-русски уже неплохо говорили, они объяснили, что при приготовлении блюда из неё, мягкое пышное мясо будет. И действительно…
Было и 1-е, 2-е и 3-е блюда, пиво также давали китайское. А у летчиков и водка была. В Аньдуне технический состав и лётный состав жили раздельно. Когда я охранял помещение, где жили лётчики, я видел возле него штабели ящиков пустых бутылок. В Китае был какой-то русский магнат, который выпускал водку, пиво и другие спиртные напитки под русскими названиями, и в этих ящиках были бутылки из-под этих напитков. Значит, наши лётчики их пили. Их не сдавали, и они там возле помещения копились. Водка китайская была вонючая – жуть, но крепкая, в двух вариантах – «Жемчуг» или «Паровоз».
(После вылетов, за ужином, летчикам полагались «наркомовские 100 грамм» в виде водки «Жемчуг» производства фирмы «Чуров и Ко.» и бутылка китайского пива. Особенно ценилось пиво, произведенное на заводе в Циндао (его в начале века там построили немцы под соответствующие технологии). Альтернативой была бутылка китайского гаолянового вина (0.7л.), которым «промывал глаза» и технический состав (см. выше). - С.Вахрушев)

– А денежное довольствие вы там получали?

Там я получал в юанях, а в Советском Союзе часть зарплаты шла на книжку, а сколько я сейчас уже не помню.
Я - мастер по вооружению, получал 175 рублей. А механик-сержант получал 900 рублей. Вроде общее дело делаем, а разница в зарплате такая большая. На скопленные юани я в Китае купил костюм. Мне перед отъездом на Родину этот костюм сшил китаец. Приехав в Союз, я через месяц продал этот костюм за 1400 рублей.

– Вам что, деньги были нужны?

Деньги у меня были. А зачем продал, а чёрт его знает, зачем, продал и всё!

– У Вас в военном билете записан, ваш боевой путь: сначала - служба в в/ч 62546 (это - 15-я школа младших авиаспециалистов), курсант, с апреля 1951 г. по ноябрь 1951 г., это служба в ШМАСе.
Далее - служба в составе в/ч 65383, (это - 301 иап) мастер авиавооружения, с ноября 1951 по ноябрь 1952 г., это Вы когда служили в авиаполку в Еврейской АО. Затем идёт служба в составе в/ч 40332, мастер вооружения, с ноября 1952 г. по октябрь 1955 года. Это - в составе 224-го ИАП, так?

Да, это так. После возвращения из Китая, я ещё два года прослужил в этом полку на станции Варфоломеевка, а рядом был ещё аэродром в Сысоевке, и за ним был горный хребет Сихотэ-Алинь в 3 км от нашего аэродрома. Тот аэродром был с бетонной ВПП, а наша ВПП была покрыта металлической сборной полосой.

– Вы помните, когда был подбит самолёт Сиськова?

Помню, что весной или летом это было - конец июня-начало июля 1953 г., наверное… Когда Фишера «приземлили»!
(Это было в начале апреля 1953 г. – см.ниже. - И. Сейдов)
Я рассказал, как это было, и мои слова опровергают рассказ бывшего ведомого Сиськова, тогда лейтенанта Климова о том, что Сиськов никогда не был подбит в бою.
Мои слова может подтвердить, конечно, если он ещё жив, техник самолёта Шмаглиенко, тогда лейтенант, хороший парень, его в полку звали «Шмага», он старше меня был года на 2-3.
Ещё был механик по вооружению по фамилии Ковбаса, по должности уже не помню, кто он был, не то - эскадрильи, не то - звена, он мог вмешиваться в дела мастеров по вооружению.
С ним у меня связано два эпизода: он часто приходил к нам, когда мы после полётов заряжали пушки. Два раза он по забывчивости оставлял в пушке пластину, которая предохраняла от случайного выстрела – я ее обнаруживал. И мне дважды объявляли благодарность за бдительность. А однажды после воздушного боя, летчик, фамилию его я не помню, прилетел из боя рассвирепевшим от злости - у него пушки в бою не работали, а это, естественно, в бою смертельно для него было.
Он выскочил из кабины, выхватил пистолет, и я подумал, сейчас он расстреляет кого-нибудь. Но обошлось, рядом стоящие отобрали у него пистолет. Вот такие были ситуации на той войне!

– Вам Сиськов рассказывал, что произошло в том бою, когда его подбили?

Сиськов с техниками мало общался. Мы своё дело сделали, доложили о готовности, он молча садился в самолёт, и уходил на задание.
Вот Григорий Берелидзе был человеком разговорчивым, весёлым. Но для дела важно не то, кто как говорил, а то, кто как воевал, и пусть Сиськов молчаливым был, зато отлично воевал.
Тут ещё такое дело, я наблюдал картину, наш один майор, когда садился в кабину, его трясло, как осиновый лист. Майор, представляете! А вот его фамилию, я забыл. Думал ещё тогда, как он может летать? Допустим, Сиськов садился в кабину самолёта, я это видел, сам помогал ему, стремянку ставил и т.д., он спокойный был. Григорий Берелидзе я тоже наблюдал, спокойный был, собранный, когда в кабину садился. А вот этот майор весь трясся, и среди лётчиков шли упорные разговоры, что он, часто вылетая на задание, уводил группу от встречи с противником. Он был начальником по летной подготовке, а потом его сняли и поставили командиром звена. Вот именно про этого майора такое говорили. Я говорю, что на него просто неприятно было смотреть, так он трясся перед каждым полётом.
(Ветераны полка отмечали такие «грешки» за майором Ф.Д. Реуцким. Например, Н.К. Одинцов свидетельствовал, как тот «сдрейфил» в бою 11 октября 1952 г., не прикрыв своей парой атаку ГСС К.В.Новоселова, и, в результате, тот был сбит. - С. Вахрушев)

– Ваша эскадрилья потеряла в боях в небе Кореи 12 самолётов?

Нет. Когда я встретился лет через десять со старшим инженером полка Жижановым Виктором Арсентьевичем, мы побеседовали, и я поинтересовался делами в полку, которые произошли после моей демобилизации. И он мне поведал, что после моего убытия из полка, в полку упало два самолёта.

– Но это наверно уже в Союзе?

Здесь в Союзе, когда полк стоял в Варфоломеевке. Один самолёт при посадке ударился в столб, который стоял в конце полосы, а второй самолёт свалился на посадке. И во втором случае, как рассказывал Жижанов, его признали виновным в катастрофе и по приказу Министра обороны, разжаловали из подполковников в майоры. Потом он прослужил в этом полку ещё несколько лет, и был восстановлен в прежнем звании подполковника и после этого Жижанов решил уволиться из армии. Сказал, что у него выслуги достаточно - было участие в ВОВ, и в корейской войне, где год шёл за три года службы и он сказал, что хватит и уволился.

– И, всё же, по документам, ваша эскадрилья в корейском небе потеряла 12 самолётов и 3 лётчика: Николай Соколов, Владимир Марков и Виль Кулаев - вы помните, что с ними произошло?

Этого я не помню. Сбивали чаще молодых лётчиков, вновь прибывших, а не тех, кто уже войну прошли.
Помню такой случай: я в Дапу был назначен помощником руководителя полётов на командном пункте полка. У меня была стереотруба, и должен был докладывать руководителю полётов, о приближении самолётов на посадку. В окуляры мне был виден номер садящегося самолёта, даже лётчика можно было разглядеть. Конечно, в мою обязанность входило и предупреждение о появлении «Сейбров», а они во время посадок наших самолётов часто появлялись в районе аэродрома. У них такая тактика была - бить наши самолёты на посадке.
Я лично такое видел в Мукдене. Лётчик капитан Угрюмов заходит на посадку, высота у него уже была не более 10 метров от земли. И вдруг слышу стрельбу. Звук наших пушек не спутаешь со звуком пулемётов «Сейбра». И тут стрельба из пулемётов раздалась и вижу, трасса пуль прошла поверх кабины нашего МиГа, и наш лётчик бросает свой самолёт буквально на три метра вниз и тут же сел нормально на полосу.

– 12-го июля 53-го лётчик Юлий Борисов в Аньдуне садился на вынужденную, помните этот случай?

Лётчиков Борисова, Климова и Германа, этих лётчиков нашей эскадрильи хорошо помню, но вынужденную посадку Борисова не помню.

– А сбивали кого-нибудь из вашего полка прямо над аэродромом?

Нет, но помню гибель лётчика Рочикашвили на аэродроме. Я был на командном пункте полка, и вот что произошло: вижу - самолёт идёт на посадку, вижу номер самолёта и докладываю, что на посадку заходит самолёт лётчика Рочикашвили, и слышу разговор руководителя полётов и Рочикашвили по громкой связи. Рочикашвили докладывает, что в бою сбил самолёт противника, но и сам ранен. Тогда руководитель полётов ему говорит:
- Если нормально сесть не можешь, то катапультируйся.
И вдруг с высоты примерно метров 50 самолёт клюнул носом и… Взрыв! Вижу, ребята из обслуживающего персонала побежали туда. От самолёта почти ничего не осталось, плоскости отскочили от самолёта при взрыве метров на 20-30. Останки тела лётчика собрали в небольшой чёрный мешочек. Этим же вечером, я был назначен в почетный караул и два часа стоял возле мешочка с останками Рочикашвили.
На следующий день в Дапу, в здании местного клуба проходило прощание с лётчиком Рочикашвили. Выступал Берелидзе Григорий, он сказал на траурном митинге, что отомстит за своего товарища и земляка, затем выступали китайские и корейские товарищи, лётчики соседних полков. Затем гроб вынесли из клуба и положили на машину, а китайцы набросали в машину много еловых веток, и машина уехала. Потом мы узнали, что Рочикашвили отвезли на Ляодунский полуостров, и захоронили на русском кладбище в городе Порт-Артур, где захоронены были и русские солдаты, погибшие в русско-японскую войну, так и советские солдаты, и офицеры, погибшие на китайской и корейской земле.

– Как у вас в полку распоряжались с вещами погибших лётчиков, между собой их разбирали, или отправляли семье?

Естественно все ценное отправляли семье, домой.
Об обстоятельствах гибели родным не сообщали, ограничивались дежурной отговоркой: «Погиб при исполнении служебных обязанностей».

– Вы лично выезжали на территорию КНДР?

Нет, я не выезжал.
У нас была так называемая поисковая команда, состоящая из офицера и пары солдат, они на машине выезжали либо за подтверждением побед наших лётчиков, либо за сбитыми нашими лётчиками. Меня ни разу не назначали в эту команду.
Если падал американский самолёт, то ездили за подтверждением, опрашивали местных жителей, собирали для доказательства обломки сбитого самолёта.

– А что считалось подтверждением?

Это сообщения местных, кто что видел, в какое время. И, конечно, данные фотопулемёта, который фиксирует стрельбу лётчика. На плёнке фиксируется и время стрельбы. Плёнка была длиной 6 метров и после боя, снимали мешочек с отснятой плёнкой, и сразу несли на дешифровку.

– Значит, подтверждением считалось наличие попаданий по цели на фотоплёнке, подтверждение с места падения свидетелями и наличие обломков с места падения самолёта противника, так?

Точно так.

– Были ли пострадавшие от обстрела земли американскими самолетами?

Однажды, это летом было, где-то в июле.
Мы с Витей Бучельниковым поехали на склад за новыми подвесными баками.
Загрузили их в автомашину и поехали к стоянке нашей 1-й АЭ. Наша машина ехала вдоль бетонки по грунтовой дороге приблизительно в полметре от самой бетонки, я наверху машины стоял, Витя Бучельников был в кабине машины вместе с шофёром и тут слышу сзади звук реактивного самолёта, я поворачиваюсь и вижу «Сейбр» на нас валится. Кричу:
- Стой!
Стучу по кабине машины, и сам сваливаюсь с машины. И тут же шквал огня, трасса пуль прошла где-то в 20 сантиметрах от меня по бетонке. Это продолжалось мгновение, самолёт противника проскочил нас, резко ушёл вверх, и сразу на юг в сторону залива. Когда мы отошли от шока, то стали осматривать нашу машину, и что удивительно, ее не задела ни одна пуля - все прошли рядом, оставив следы выбоин на бетоне. Хорошо, что среди пуль не было разрывных, а то бы мне, наверняка, осколками снесло бы голову начисто, а так всё обошлось.
Это был единственный случай преднамеренного обстрела в нашей части за войну. И что удивительно, никто из начальства к нам не подходил, никто не спрашивал, вообще никакой реакции.
Добавлю, что тогда при обстреле нашей стоянки, несколько пуль попали в стабилизатор одного самолёта, и еще рядом с ним стоял тягач с водилом и одна пуля перебила тягу водила пополам. Такой вот ущерб был от стрельбы этого «Сейбра» тогда, но никто из людей тогда к счастью не пострадал.
Но возможно, во 2-й и 3-й АЭ что-то было, я не знаю.
(Это был отнюдь не единственный случай. Например, 12 июля 1953 г., при обстреле стоянки «мигов» 224-го ИАП, был поврежден самолет Г. Берелидзе, до этого «не получивший ни единой царапины в воздухе». - С.Вахрушев)

– Зенитчики, охранявшие ваш аэродром, кого-то подбивали из самолётов противника над аэродромом?

Ни разу не видел. Я говорил о том, что у нас была турель с пушками НР-23, которой управлял Владимир Подколзин.
Странная была закономерность: когда турель ставили в конце полосы, «Сейбры» не появлялись над аэродромом, как её убирали, «Сейбры» обязательно появлялись. Как будто им кто-то сообщал об этом.
Возле аэродрома Дапу была сопка высотой метров 300 и там, на ней стояла батарея спаренных 37 мм пушек. Однажды над аэродромом в Дапу прошли два истребителя F-86 и зенитчики стали стрелять по ним, и я видел, как снаряды зенитных пушек проходили в метре поверх кабин «Сейбров» но не попали. Им не хватало небольшого упреждения. А пилоты «Сейбров» помахали крыльями, и ушли в сторону залива.
А ночами, когда мы были на аэродроме в Аньдуне, летали бомбардировщики B-29 над Китаем, но бомбили не китайскую территорию, а город Синыйджу, который находился в прямой видимости через реку Ялуцзян на корейской территории. Часто, когда ночью была плохая погода, эти B-29 обязательно прилетали бомбить город, и Супхунскую ГЭС.
(Интересен факт, что некоторые американские пилоты в своих мемуарах употребляли наименование города «Синьчжоу», как его называли русские во времена русско-японской войны 1904-1905 г.г. - С.Вахрушев)
Ещё помню, американцы бросали над аэродромом листовки на русском языке, в которых они хвастались, что они нас расколошматят.
Были случаи, в Дапу и на стоянке валялись листовки, с обращением к нашим лётчикам: «Перелетайте к нам, мы заплатим вам 25 000 долларов», по тем временам, вероятно, это была солидная сумма денег, я сам лично читал текст этих листовок. Мы собирали все эти листовки и передавали особисту части.

– А ночные истребители в это время у вас летали?

Были, но я не помню, эскадрилья была или полк. Говорили, что это был Ленинградский полк ночников. Мы дневники были, дежурили утром, рано утром нас поднимали, сажали на машину и везли километра три до аэродрома. Ехали с автоматами, по приезду на аэродром, их ставили на пирамиду, и занимались своими делами. А вечером, когда темнело, мы возвращались к себе в казарму, а ночники заступали на боевое дежурство. Вроде помню фамилию одного лётчика из ночного полка, кажется, Зайцев, якобы он ночью сбил 6 самолётов (Скорее всего, речь идёт о Герое Советского Союза Карелине А.М. из 351-го ночного ИАП, а в период боевой работы Баскова на аэродроме Аньдун там уже базировался и действовал ночью сменивший полк Карелина 298-й ночной ИАП, прибывший как раз из-под Ленинграда, но в данном полку, лётчика по-фамилии Зайцев, не было - И. Сейдов).

– Ночники базировались на том же аэродроме?

Да, на нашем аэродроме, только летали ночью.
Был такой разговор: один наш ночник долетел до Сеула, там он пострелял, сфотографировал вражеский аэродром, хотели его наказать за это, но не стали.

– Расскажите про то, как Фишера сбивали и ловили.

Именно когда мы занимались ремонтом моего самолёта от боевых повреждений, Гриша Берелидзе и сбил этого Гарольда Фишера. (Это произошло 7-го апреля 1953 г. - И.Сейдов) Мы как раз ремонтировали и вдруг слышим над головой бу-бу-бу-бу, пушки МиГа работали.
Сами перипетии этого боя я не наблюдал, слышал только стрельбу в воздухе и видел уже падение самолёта.
Я думаю, что этот бой произошёл на высоте метров 700. Обычно «Сейбры» подходили к аэродрому на малой высоте, пристраивались к какому-нибудь нашему лётчику, обычно выбирали одиночку и на посадке открывали по нему огонь. Если с КП предупреждали о появлении «Сейбров» или другие наши лётчики, что были в воздухе сообщали садящемуся, что к нему заходит в хвост «Сейбр», то наш лётчик мог выйти из-под огня благополучно. А тут мы видим, падает самолёт, видим, как его пилот катапультировался и начал спускаться на парашюте. Наш замполит Абазин с пистолетом побежал туда… (подполковник Абазин Николай Алексеевич в то время зам. командира полка по политчасти – И. Сейдов)
Я читал, что американца тогда якобы китайцы взяли в плен, но точно - в плен его взял Абазин, в одиночку. Привёл пленного к нам, вот только не помню, в нашу эскадрилью или в другое помещение на аэродроме, но не важно. Мы сбежались посмотреть на пленного американца.
Парень высокий, нормального телосложения, молодой, на мой взгляд, лет 25, спокойный такой. Вытащили у него все документы, разные фотографии, в том числе, фотографии жены с детьми, но не помню, один ребёнок был на фото или двое. Прикрепили все документы, деньги и фотографии к стенду на стенке. Деньги у него были разные - йены, юани, воны и доллары.

– А как же секретность, - пленного привели в советскую авиачасть, он видел кругом русских.

Я не знаю, что сказать вам…

– А может произошло послабление секретности после того как наш представитель в ООН Вышинский комментировал утверждения об участии наших летчиков так: есть американцы немецкой национальности, итальянской и т.д. так есть и китайцы русской национальности. Ведь в Харбине, к примеру, очень много русских было.

Да, русских там много было. Мы, когда нас везли в Мукден, разговаривали с ними, они все говорили, что хотят в Советский Союз, что скоро паспорта получат. Одеты они были как-то неряшливо, бедно.
Вернусь к Фишеру. Командир нашего полка Ермаков безуспешно пытался получить ответ на вопрос: почему «Сейбр» занесло за реку Ялуцзян, на китайскую территорию? Ведь тем самым американские лётчики вторглись на территорию суверенного государства. (Герой Советского Союза подполковник Ермаков Дмитрий Васильевич – в то время командир 224-го ИАП. Совершил в небе Кореи 65 боевых вылетов, провёл 12 воздушных боёв, официально сбил 2 истребителя F-86 – И. Сейдов)
Фишера отправили в лагерь для военнопленных. После возвращения в Союз, я через два года прочитал в нашей советской газете, что Гарольда Фишера освободили из китайского плена. Я тогда подумал, ничего себе!

– Китайцы тоже на вашем аэродроме базировались?

Да, но только в Аньдуне, в Дапу, как помню, китайцев не было, и в Мукдене я их тоже не видел.

– А в Мяогоу вы бывали?

В Мяогоу не бывал, но расскажу случай, связанный с Мяогоу.
Однажды мы наблюдали, как наш самолёт гнался за американцем. Тот, пытаясь уйти из-под огня нашего МиГа, делал такие резкие пируэты, каких я никогда не наблюдал. И следовавший за ним МиГ проделывал тоже самое. И вижу - «Сейбр» стал пикировать. А высота была маленькой, и наш лётчик не справился с маневром, и врезался в землю. Потом говорили, что разбился Герой Советского Союза из авиаполка, базировавшегося в Мяогоу. (В период участия Баскова А.В. в Корейской войне, у нас был сбит и погиб только один Герой Советского Союза, заместитель командира 676-го ИАП 216-й ИАД по лётной части, подполковник Горбунов Иван Михайлович. Он погиб в воздушном бою 29.06.1953г. – был сбит, катапультировался, но был расстрелян американскими лётчиками в воздухе. Базировался 676-й ИАП на аэродроме Дапу. В данном случае возможно погиб китайский или северокорейский летчик – И. Сейдов)

– А наличие на одном аэродроме нескольких авиаполков, не мешало полётам?

Базировались с одной стороны аэродрома советский авиаполк, с другой стороны два - китайский и северокорейский. Такой порядок установили: взлетал советский авиаполк, потом уже - китайцы или корейцы. Если летал в тот день Ермаков, он сидел в кабине, и ждал когда все взлетят, а потом уже вылетал сам…
И были случаи, что когда взлетали китайские или северокорейские самолёты, то им в хвост уже заходили «Сейбры» и стреляли по их самолётам.
Мы опасались шальных пуль пулемётов «Сейбров», часто часть пуль летели туда, где находились на земле наши самолёты и наши техники…
В Дапу был такой случай, американцы барражировали над другими нашими аэродромами и на наш аэродром тогда сели сразу три советских авиаполка. Сели, их рассредоточили, и тут у нас началась запарка: мы бегали от одного самолёта к другому, надо было перезаряжать самолёты, заправить их, и я тогда тоже занимался чужими самолётами, заряжал пушки…
И что интересно, они натыкали самолеты где только можно. И рядом со мной самолёт, который я обслуживал, он вот так вот стоял, а там холм был, а на нем командный пункт, не лётного состава, который был у нас посредине взлётной полосы сбоку, а высшего командования был КП. И рядом со мной товарищ, нажал на гашетку, как-то он плохо разрядил, что-то там не то сделал, залез в кабину, после этой своей разрядки, а мы в это время заряжали пушки снова на соседнем самолете, и он нажал сидя в кабине на гашетку, случайно. Так как мой самолёт, который я обслуживал, был направлен приблизительно в ту же сторону главного КП, я видел лично, как снаряды прошли рядом со стоящими на КП людьми – ниже их ног на метр в бруствер снаряды ушли. И вы представляете, по тем временам, а это 1953 год был, ни звука, никого не наказали за этот случай. Этот парень, сержант, вылез из кабины, весь бледный, его всего трясло, но последствий никаких не было. Вот что интересно было! Видимо, это всё зависело от командира полка!

– А снаряды на чём подвозили?

На машине, естественно. В Дапу у нас были американские «Доджи ¾», «студебеккеры» и «шевроле».
«Доджи» были бортовые, и там были сиденья с каждого борта, на которых могло сидеть человек 10. Очень юркая машина. Мы, используя их как тягачи, подвозили в капониры самолёты. Мы их использовали в роли буксировщиков самолётов и когда базировались в Мукдене, и когда базировались в Дапу, а когда мы стали базироваться в Аньдуне, американцы предъявили советскому правительству претензии, что против нас воюете и используете нашу технику. Будьте любезны сдать! И у нас «доджи» забрали, и выделили нам автомашины УралЗиС-5. И когда мы перебазировались в Дапу, самолёты с лётчиками перелетели, а мы ехали со скарбом своим на машинах. На дороге местами были горные участки, и помню, мы сидели на нашем ЗиС-5, а за нами шёл «шевроле», и на подъёме он от нашего ЗиСа отстал. Мы смеялись, что зарубежная техника сдала, что наш ЗиС-5 с грузом в гору идёт лучше иностранного «шевроле». Потом мы полностью перешли на наши автомашины УралЗиС-5.

– Какое было у вас отношение к американцам и вообще к ООНовским силам?

Как к врагам.
Когда сбивали наш самолёт, сразу падало настроение, когда узнавали, что наш лётчик погиб, неприятное было состояние. А вот когда наши сбивали американца, мы все радовались...

– Сиськов был уже командиром эскадрильи?

Нет, тогда он был командиром звена, а когда мы приехали в Союз, то Сиськова уже в нашем полку не было. Рядом с нами был другой авиаполк, и его туда на повышение перевели. Но не помню, он в том полку стал командиром полка или командиром АЭ? (Капитан Сиськов Борис Николаевич, в июле 1953г. был назначен командиром АЭ в «братский» 913-й ИАП, в котором служил и после возвращения из Китая – И. Сейдов)

– Как осуществлялось награждение, и какие были процедуры при вручении награды?

Такого я не помню, и разговоров даже таких не было. Слышали, что такой-то награждён какой-то наградой, но процедур награждения я никаких не видел.

– Как вы узнали, что война закончилась?

Мы знали, что ведутся переговоры об окончании войны, а о том, что война закончилась, узнали только тогда, когда наши лётчики перестали летать на боевые задания.
Война закончилась 27-го июля, а мы ещё до середины августа находились в Китае, и лётчики продолжали летать, но уже на учебные задания. Самолёты мы свои отдали сменявшему нас полку, а потом их передали корейцам.

– Какое-либо новое оборудование за время войны в самолёты устанавливали? Прицелы, системы предупреждения…?

Появилась система предупреждения на самолёте, звонок давал лётчику. В хвосте, в районе руля поворота и рулей высоты, стоял прибор «свой-чужой», который считался секретным. Но его установили ещё до моего прибытия в полк. И этот прибор давал звонок лётчику, предупреждая его, что сзади него противник. Это был хороший прибор. И вроде еще чего-либо нового не было.
Прицел был старый, гироскопный, других не было.

– Гражданские специалисты с заводов к вам приезжали?

Ни разу не видел.

– Сколько всего наших советских людей было на аэродроме? С учётом технического состава, метео, медицины, охрана и т.д. - всего?

Не могу сказать, сколько всего было, но нас лётчиков и технического состава в полку было 150 человек, я слышал такую цифру.

- У Вас на аэродроме было три столовых: лётная столовая, Техническая столовая и солдатская столовая?

В Дапу столовая общая была. Но кормили по-разному, у лётчиков своя еда была, у нас своя, но кормили хорошо и нас и лётчиков, жалоб на еду не было.

– Но были там военнослужащие из ОБАТО, роты охраны и т.д.?

Когда мы воевали в Китае, на это я не обращал внимание. Вот когда мы были в Варфоломеевке и Сысоевке, то там была рота охраны, но и нас иногда назначали охранять днём и иногда ночью.
Когда назначали меня, то на пост я шёл с автоматом ППШ, а там, в Варфоломеевке был ручей, и возле него густые заросли и ночью было там страшновато. Взведёшь затвор автомата и идёшь, черт его знает - может быть в кустах тигр или медведь окажется?

– Как в полку узнали о смерти Сталина, и какие были в связи с этим мероприятия проведены в полку?

Помню, 5-го марта мы собирались на аэродром Дапу и садились на машины, кругом были флаги советские вывешены с траурными лентами, их китайцы вывесили. Вот это я видел сам.

- А в полку это как-то освещалось, нет?

Что-то я ничего такого не заметил. Сообщили числа 8-го - Сталин умер и всё.

– Как я понимаю, до Хрущёва у нас с Китаем были очень хорошие отношения, вот и во время вашего пребывания в Китае были отличные с их стороны отношения к вам. Хрущёв испортил отношения с Мао.

А Мао так выражался:
- Ветер с востока довлеет над ветром с запада!
Я хорошо запомнил его высказывание.
Вы помните, я рассказывал, что нас в Китае встречал лично маршал Пэн Дэ Хуай. Я прочитал, что в период Культурной революции, в 60-х годах, его арестовали хунвейбины - это студенты, били его и издевались. Меня это очень возмутило, как так могло быть такое? В последствии, я прочитал в газете, что Пэн Дэ Хуай умер в тюремной больнице в 1978 году.

– Особисты были у вас в полку? Вы с ними общались?

Ясно - были. Но близко с ними я не был знаком. Я и не знал, кто им был.

– А политработников знали?

Так у нас главный политработник был подполковник Абазин, это мы знали.

– А главного комсомольца в полку знали?

И особист, и комсорг полка у нас были, это точно, и возможно даже не один, но я их не знал.
(Комсоргом полка был старший лейтенант Н.И. Малютин из 3-й АЭ - 1 официальная и 1 неподтвержденная победы в Корее - С. Вахрушев)
Я ведь сам не был комсомольцем. У меня ведь деда расстреляли, да ещё была и судимость, поэтому я, наверно, и не внушал особого доверия.
И о медслужбе полка ничего не знаю. Я никогда к ним не обращался, нужды просто не было.

– Раз мы затронули тему медицины, скажите, раненные лётчики возвращались обратно в полк?

У нас были случаи ранения лётчиков, и они потом возвращались обратно и снова участвовали в боевых действиях. Помню, были у нас двое, лётчик небольшого роста и лётчик высокого роста. Фамилии их вылетели из головы. Их в полку прозвали «Пат и Паташонок», они парой летали. И один другого задел при перестройке в воздухе - столкнулись. И оба катапультировались. Получилось дело нехорошее, без боя, а два самолёта потеряли! И их обоих комиссовали.

– Не стали потерю на врага списывать?

Вроде нет, но знаю только, что обоих списали и в Союз отправили.
Ну, естественно, так как они катапультировались, они сначала в санчасть попали, а уже потом их в Союз отправили и комиссовали.
(Хочу заметить, что это были лётчики 1-й АЭ, т.е. из его, Баскова, эскадрильи! Это были ст. лейтенанты Одинцов Николай Кузьмич, ком. звена, ведущий и ст. лейтенант Строилов Евгений, его ведомый. Они столкнулись в воздухе 14.03.1953 г., подробности есть в книге "Под крылом Ялуцзян". Строилова потом действительно комиссовали и отправили в Союз, а вот Одинцов продолжил воевать дальше - И.Сейдов).

– Как приходило пополнение в полк и технического персонала, и лётчиков?

После моего приезда никто из техперсонала у нас не менялся. Мы были там примерно 9 месяцев и за это время у нас никто из техперсонала не менялся.
А вот несколько молодых лётчиков к нам в эскадрилью прибывали. Сегодня в памяти сохранились фамилии: Борисов, Герман и Климов. (1-я АЭ 224-го ИАП была самой многочисленной в полку. Если в начале боёв во 2-й и 3-й АЭ было по 8 экипажей, то в 1-й АЭ было 12 экипажей. Борисов Юлий Борисович и Герман Аскольд Андреевич воевали с самого начала боевых действий. Часть лётчиков 1-й АЭ затем убыли в Управление полка, другие АЭ, или убыли в Союз по ранению (двое погибли в бою), вместо них из других АЭ полка переходили по приказу руководства полка другие лётчики. На пополнение в чистом виде в 1-ю АЭ прибыли два молодых лётчика весной 1953г., это ст. лейтенанты Морозов Владимир и Кулаев Виль. Из них вскоре 19.06.1953г. в учебном полёте погиб Кулаев (это третий лётчик из 1-й АЭ погибший на этой войне), а Морозов благополучно довоевал до конца командировки – И.Сейдов)

– А летчики в какой форме ходили?

В такой же китайской, как и у нас была. И у них никаких знаков различия не было. У них были еще кожаные куртки, в которых они и в полёте были.

- А много ли было повреждённых самолётов?

В нашей эскадрилье повреждённых самолётов, я что-то не припомню. Но я-то в основном о своей машине пекся… (В описываемом Басковым победном бою Берелидзе Г.Н. над Гаральдом Фишером, как раз и был подбит Фишером замполит 1-й АЭ капитан Угрюмов К.В., а в бою 12.07.1953 г. был подбит и сел на вынужденную лётчик 1-й АЭ Борисов Ю.Б. - Вероятно были и другие повреждения самолётов не такие тяжёлые с 2-3 пробоинами, которые техперсонал АЭ быстро устранял своими силами. – И.Сейдов)

– А как вы уезжали из Китая? Вот вы оставили свои самолёты, а дальше?

Погрузились в машины, довезли до станции... Естественно офицеров привезли отдельно. А вот вместе с нами они ехали в поезде или нет, я это уже и не помню… Помню, нас привезли на станцию Манзовка с китайской территории, перешли на нашу территорию и там нас повезли в Варфоломеевку.

– Вы, когда уезжали, что-нибудь из вещей купили на рынке? Был ли какие-то ограничения на вывоз?

Ограничений на вывоз не было. Я видел, что чемоданами везли с китайской территории. Когда приезжали в Китай у нас были деревянные чемоданчики, а оттуда ехали с кожаными чемоданами, и лётчики, и сержанты. Я - младший сержант, и у меня не было кожаного чемодана, не купил… Кстати, китайцы очень плохо относились к тем, кто с большим количеством имущества уезжал, и это очень сильно чувствовалось…

– Что вы смогли купить на заработанные деньги?

Я же рассказывал про костюм… Фонарик ещё китайский купил, с крутящейся головкой, и всё, больше ничего не купил. Ну, может, носки там, прочие расходные вещи… Цыпленка-попрыгунчика, игрушку такую, племяннику еще купил в подарок…

– А качество китайских товаров тогдашнее?

Хорошее было качество. Мне костюм сшил китаец, мой знакомый китаец Хо Фынь Мынь, по-русски разговаривал, я сказал ему, что хочу заказать костюм, а Хо Фынь Мынь меня привёл к китайскому мастеру по пошиву и тот мне сшил хороший костюм. Там многие наши техники и механики заказывали себе кожаные костюмы, куртки и т.д.

– 27-го июля 1953-го за несколько часов до подписания перемирия американцы над территорией Китая сбили наш пассажирский Ил-12. Вы слышали об этом случае?

Слышал только, что сбили наш самолёт транспортный и всё.

– Битые «Сейбры» к вам на аэродром привозили?

Не привозили. Но «Сейбр» Фишера упал недалеко от нашего аэродрома, то его я лично видел, он разбился в гармошку, плоскости отлетели, а сам двигатель сложился в гармошку,

– У Сиськова был противоперегрузочный костюм?

Ни у кого из наших лётчиков такого костюма не было, и наши лётчики из-за этого страдали, особенно на крутых виражах. А у американцев и противоперегрузочные костюмы были, и локаторные прицелы, и тормозные щитки у них открывались асинхронно, а у нас щитки открывались только синхронно. Если «Сейбр» хочет в хвост зайти, он открывал правый, например, щиток, его, заносит в хвост.

– Вы книжку Игоря Сеидова прочитали про ваш 224-й полк?

Кое-что прочитал.

– Соответствует содержание книги тому, что вы видели?

В основном да. Конечно, я не знаю перипетии этих воздушных боёв, но я знаю своё дело и что я там видел. Вот только Климов наврал – даже обидно как-то…

– Какие у вас развлечения были на аэродроме в свободное время?

Да, никаких. Я был свидетелем - Рочикашвили играл с каким-то лётчиком в шахматы. Я рядом со столом стоял. Вдруг зелёная ракета - тревога, и все побежали к своим самолётам… И Рочикашвили погиб, и партию не доиграл…

– В некоторых полках были ручные животные. Упоминают к примеру ручную обезьянку. У вас в Китае какая-нибудь живность в полку была?

В Китае не было. Не до того было. У нас и свободного времени не было: полёты, полёты...
С участием животных такой случай помню: в Варфоломеевке бежал через самолетную стоянку медвежонок, его поймали и посадили на цепь. А к медвежонку пришла медведица, вырвала с корнем привязь, и он с матерью убежал в лес.

– Сколько времени вы в Варфоломеевке дослуживали?

Ещё два года. Мы вернулись в Союз в августе 53-го, а демобилизовался я в октябре 1955-го.

– У вас контакты сохранились с сослуживцами по 224-му полку?

К сожалению, не сохранилось никаких контактов.




Олег Корытов и Константин Чиркин
октябрь 2015 г.