интервью Галины Вабищевич и Олега Корытова
начало 16 декабря 2014 г., окончание 13 июля 2015 г.
Аникин Анатолий Михайлович
полковник, штурман морской авиации
кандидат военно-морских наук, профессор
Аникина Клара Борисовна
журналист и писатель
член Союза журналистов
Г.В.: Анатолий Михайлович, давайте начнём с самого начала, когда и где Вы родились, кто были Ваши родители?
А.А.: Родился я в Астрахани 17 ноября 1926 г. Как я помню, когда я был школьником, мой отец был главным бухгалтером на Бондарном заводе - одном из ведущих предприятий г. Астрахани. Астрахань - это рыбный город, поэтому предприятие для производства тары было чрезвычайно важным, без которого невозможно было обходиться, наряду с рыбоконсервными комбинатами.
Мама моя была работником дошкольных учреждений. До войны с кадрами было бедно, а мама почти успела окончить гимназию в Стародубе ещё до революции. Этой гимназической подготовки было достаточно на фоне пролетарской неграмотности, чтобы занимать должность заведующей детским садом, а затем она стала преподавателем и завучем в дошкольном педучилище. Не имея полного среднего образования, она сумела поступить в Московский педагогический институт и в феврале 1941 г. заочно его окончила по специальности “дошкольное воспитание”.
Г.В.: Ваш отец занимал большую должность. Коснулись ли как-то вашей семьи внутриполитические события конца 1930-х гг.?
А.А.: Отец мой Михаил Агапович, 1902 г. рожд., был чисто пролетарского происхождения. Прадеды мои, тамбовские крестьяне, ушли на заработки на Волгу. Мой дед по отцу был машинистом на буксирных пароходах. Папа Гражданскую войну встретил юношей, ещё до призыва вступил в Красную Армию и работал сначала ротным, потом полковым писарем в 1-м Астраханском Мусульманском Пехотном Советском полку. Полк был сформирован, в основном, из татар, а красноармейцы были в массе неграмотные, им нужен был писарь для оформления документов, написания писем и т.д. На завершающем этапе Гражданской войны он служил в составе частей Красной Армии на Дальнем Востоке и воевал в Монголии против войск барона Унгерна.
Моя мама Елена Антоновна долго писала в своих биографиях, что её отец был «маляр-живописец». Его звали Антон Дятлов, и он владел иконописной мастерской в г. Стародубе Брянской губ. Он имел либеральные взгляды, был избран в Земское собрание и занимался защитой всех обездоленных, в т.ч. и подвергавшихся гонениям евреев. А по Брянской губ. и рядом по Белоруссии проходила черта оседлости для евреев. Когда начались черносотенные погромы, его черносотенцы чуть не убили. Он в тяжёлой зимней шубе взбежал на гору, чтобы спастись от этой разъярённой толпы. После этого его сердце не выдержало стресса, он тяжело заболел и умер.
Бабушка осталась с пятью детьми, сын и четыре дочери, она всех вырастила и воспитала. Когда начались революционные события, единственный мамин брат Константин Дятлов, это мой дядя, примкнул к революционерам, затем поступил на службу в ЧК. Когда начались процессы конца 1930-х гг., как в те времена было заведено, кто-то на него написал донос, якобы, он скрыл своё происхождение. Но после войны дядя был реабилитирован, т.к. донос на него признали ложным. К нему в Казахстан приехала жена, но он уже был тяжело болен и там же вскоре умер. Поэтому я его так никогда и не видел.
О.К.: Сколько было детей у Ваших родителей, кроме Вас?
А.А.: Я был единственным ребёнком.
О.К.: Как и где Вы учились?
А.А.: Мы переезжали, поэтому я учился в разных школах Астрахани, но на заключительном этапе перед Великой Отечественной войной я учился в школе №30 имени Сталинской Конституции. Это была школа десятилетка, одна из образцовых школ города, который был центром Астраханского округа в составе Сталинградской области. Сохранилась единственная фотография нашего класса, мы там ещё пионеры.
Краснознаменный класс IVБ школы №30
им.Сталинской Конституции. Астрахань 7-IV-38 г.
Г.В.: Ещё во время Гражданской войны в Астрахани базировались сухопутные авиационные отряды и гидродивизион Волжско-Каспийской флотилии. А во времена Вашего детства как-то присутствовала авиация, может Вы что-то слышали или видели?
А.А.: В те времена в Астрахани с авиацией было очень скромно, был гражданский аэродром. Военной авиации там не было, и я в авиацию никак не стремился, я толком о ней не знал. Я мечтал поступить в артиллерийское училище. Когда уже прогремела война в Испании, я прочёл прекрасно изданную книгу «Артиллеристы», которая меня увлекла. Т.к. большинство моих сверстников мечтали поступить в военные училища, то и я мечтал поступить в артиллерийское.
Г.В.: Был такой патриотический порыв в то время, или существовали и другие соображения?
А.А.: Все ждали войны с фашистской Германией, никто не сомневался, что война будет обязательно. А тут ещё случилась Советско-Финляндская война, освобождение территорий Западных Украины и Белоруссии. Поэтому мы считали, что должны идти в военные училища, так что это был патриотический порыв. После окончания 7 классов можно было пойти учиться в техникум. Мы все очень удивились, когда лучший ученик нашего 7-го класса решил поступать в Астраханский речной техникум, который готовил кадры для речного флота. Он собирался стать техником, а в дальнейшем инженером. Мы удивились, но отнеслись с пониманием, хотя сами стремились, окончив 10 классов, пойти в военные училища.
О.К.: Давайте вернёмся чуть-чуть назад, к началу 1930-х гг. Вас как-то коснулся голод, известные события в Поволжье?
А.А.: В Астрахани голода никогда не было, потому что её спасала рыба.
О.К.: Пишут, что в Астрахани было много беженцев, их же надо было кормить.
А.А.: В Астрахани была рыба, помидоры, огурцы, арбузы. А что касается картошки и хлеба, это привозили по Волге пароходами, так что Астрахань голода не знала. Хотя после Советско-Финской войны, перед Великой Отечественной войной, были введены хлебные карточки, но голода не ощущалось, хотя жили мы скромно. Моим любимым лакомством была такая сладкая «затируха» из ячменной муки, это вроде киселя. Когда я уже был офицером, попросил маму приготовить такую «затируху», чему она удивилась, но сделала. Попробовав, я не понял, как это могло мне нравиться, как теперь пирожные, которых в детстве, конечно, я не видел.
Во времена НЭПа в Астрахани продавали столько разнообразной халвы, сколько теперь нигде невозможно встретить. По Каспию было хорошее сообщение с Дагестаном и Азербайджаном, где распространено это лакомство. Причём халва была всех цветов радуги, но это было недолго. Когда частная торговля прекратилась, халва исчезла.
Г.В.: Как складывались взаимоотношения русских с местными народами? Не беспокоили?
А.А.: В Астрахани я не знал вообще, что такое плохие межнациональные отношения. Там проживало много татар и довольно много калмыков, среди которых у меня были друзья, мы не чувствовали никакой розни. Более того, нельзя было обидеть нерусского на базаре. Не знаю, как в других местах, но для Астрахани это было характерно. Торговцы есть торговцы, и в Советское время тоже была частная торговля. Так вот если на базаре нерусского торговца обижали, он поднимал руку кверху и кричал: «Я – нацмен!» - т.е. национальное меньшинство. Немедленно появляется милиционер и принимает меры, чтобы этого татарина, калмыка или казаха, кто там был, не обижали. За национальную рознь наказывали просто жестоко, как я запомнил.
Г.В.: Получается, что русских можно было обижать?
А.А.: Их просто никто не обижал. Но всегда были какие-то бытовые стычки.
О.К.: Вот Вы упомянули об Испанской и Советско-финской войне, а были ещё локальные конфликты: Хасан, Халхин-Гол и др. Что вы о них знали?
А.А.: Естественно, мы знали о них, всё читали, и в школе нам рассказывали.
О.К.: Насколько хорошо в сегодняшнем представлении была поставлена информация?
А.А.: Я думаю, что прекрасно. Хотя средства информации были очень ограниченными, телевизоров не было, приёмников почти ни у кого не было, у нас не было. Радио, вообще-то говоря, было скромное, были уличные репродукторы. Но были многочисленные газеты, а для меня родители выписывали «Пионерскую правду» и «Технику - молодёжи», такой детский журнал. Подписаться было не так просто из-за ограниченных тиражей. Для меня либо мама, либо папа подписывались на журнал «Техника - молодёжи», или журнал «Пионер», или «Костёр». «Пионерскую правду» выписывали регулярно каждый год.
Г.В.: А что взрослые выписывали?
А.А.: Родители выписывали местную газету Астраханского окружного комитета Партии «Коммунист» и центральные газеты. Но я эти газеты тогда не читал, мне они казались скучными, и было достаточно «Пионерской правды».
О.К.: Была ли в школе военная подготовка?
А.А.: Была, но в виде пионерских игр. Я успел закончить всего лишь 8 классов и то в 1942 г. В это время начались бои под Сталинградом, Астрахань готовилась к эвакуации. Маму назначили завучем дошкольного детского дома, хотя она работала в педучилище. Из Астрахани вывозили детей, все детские учреждения эвакуировали просто в массовом порядке. Естественно, мама меня взяла с собой, нас посадили на пароход, и мы по Каспию и реке Урал были доставлены в посёлок Бударино Чапаевского района Западно-Казахстанской области.
Толя Аникин (справа) с товарищем. Астрахань, 1941 г.
О.К.: Как для Вас началась война?
А.А.: Это был же воскресный день, середина дня, мы с отцом куда-то шли и подошли к перекрёстку двух главных улиц. Там у репродуктора стоит много народу, как-то все стоят молча и слушают речь Молотова. Так мы узнали, что началась война.
О.К.: Как на это реагировал народ?
А.А.: Не было никаких «ура-патриотических» лозунгов, все слушали и смотрели молча, и молча расходились. Не было никаких громких речей, тихо переговаривались. Но паники никакой не было, никто не побежал в магазины что-то скупать.
Г.В.: То есть не было «шапкозакидательства»?
А.А.: Нет. Все понимали, что война будет весьма серьёзной. Ещё во время Советско-Финляндской войны в Астрахань поступало много раненых, так что все понимали, что война – это не шутка. На другой день люди пошли на работу, и постепенно началась мобилизация.
О.К.: Вот в фильмах часто показывают очереди добровольцев у военкоматов. А я разговаривал с одним ветераном, он сказал, у них с утра в военкомат пришло 2-3 человека, и больше никого.
А.А.: Не могу ни подтвердить, ни опровергнуть. От нашего дома военкомат был довольно далеко, я просто не знаю, что там было.
Г.В.: У Ваших однокашников, мальчиков, с которыми Вы учились, было настроение бежать на фронт?
А.А.: Нет. Пойти в военное училище или спецшколу – желание было. Но в военное училище нам рано было. Искали пути попасть в спецшколу, чтобы уже там готовиться к поступлению в училище. И мы почти попали, т.к. через Астрахань эвакуировалась спецшкола, но немного не успели. Мы закончили 8 класс и готовились поступать в 9 класс, когда летом 1942 г. нас послали на территорию бывшей Республики немцев Поволжья.
О.К.: Но их же вывезли, да?
А.А.: Так называлось территориальное образование - Республика немцев Поволжья со столицей в г. Энгельс. Это степные земли напротив Саратова, в основном на левобережье Волги. Нас направили в совхоз недалеко от станции Палласовка, чтобы помочь на сельскохозяйственных работах, где мы пробыли до августа. К тому времени под Сталинградом начались серьёзные бои, от станции Палласовка мимо нас шли воинские колонны на Сталинград, машины, повозки, причём повозок тогда было больше, чем машин.
Когда мы приехали в совхоз, увидели громадные бурты сожжённой пшеницы. Кто её сжёг? Конечно те, кто там жил, т.е. немцы перед выселением в Среднюю Азию. Ни о каких диверсиях немцев я не слышал, но по ночам далеко в степи загорались факелы - это целеуказание для немецких бомбардировщиков на Палласовку.
По переселённым народам у меня вообще достаточно богатые впечатления: немцы, калмыки, кавказские народы. Когда немцев выселяли из Поволжья в 1941 г., в Астрахани все об этом знали, т.к. тогда информация быстро распространялась из уст в уста. Когда выселяли немцев Поволжья, к этой операции привлекли мобилизованных рабочих, в основном членов Партии. Они помогали воинским частям. Когда они вернулись в Астрахань, об этом рассказывали. Не знаю, как было с немцами на самом деле, но я передаю астраханские "пересказы", так ли было, или трижды изменено, сказать трудно.
Перед тем, как принимать решение о выселении, проводилась проверка. На эти территории немцев Поволжья высаживался «немецкий десант» - переодетые в немецкую форму комсомольцы, владевшие немецким языком. Немцы Поволжья десант спрятали, никого не выдали. После этого было принято решение о выселении немцев в Среднюю Азию, т.к. фронт приближался, а война шла далеко не так, как хотелось.
О.К.: Как Вы думаете, всё-таки выселение было оправданным?
А.А.: В тех жёстких условиях, я думаю, Советская власть по-другому поступить просто не могла. Кстати говоря, калмыков выселяли уже после того, как закончились бои под Сталинградом, и фронт откатился. Ведь когда немцы подходили к Калмыкии, была сформирована калмыцкая кавалерийская дивизия. Так вот, при приближении немцев калмыки побросали кавалерийские сёдла, а с конями и оружием исчезли в своих степях, тем самым открыли фронт против немцев. И после взятия Ростова-на-Дону немцы свободно подошли почти к Астрахани, там началась эвакуация.
Когда фронт от Астрахани уже отошёл в 1943г., проехать по степи было нельзя даже на воинской машине, убьют и разграбят. Не весь калмыцкий народ был такой, но там хватало вооружённых бандитов, а как их разобрать? Это всё равно, что партизанская война. Поэтому пришлось их выселить. По той же причине выселяли кавказские народы.
О.К.: То есть в условиях войны это был не худший выбор, ведь в противном случае пришлось бы применять 58-ю статью и многих расстреливать?
А.А.: В противном случае пришлось бы привлекать для поддержания порядка целые дивизии, которые нужны были на фронте.
Г.В.: Т.е. выселение было вынужденной мерой, позволившей удалить враждебные элементы из ближайшего тыла?
А.А.: Конечно! Это была огромная территория. То же и с кавказскими народами, а все они ехали через Астрахань. Ясно, что на всех пассажирских вагонов не хватало.
Г.В.: В Астрахани был железнодорожный мост?
А.А.: В Астрахани через Волгу был построен временный деревянный железнодорожный мост. От Кизляра на Астрахань была одноколейная железная дорога, построенная перед самой войной. А от Астрахани на Красный Кут, в сторону Саратова, тоже вела одноколейная дорога. Поезда могли идти только в одном направлении, либо туда, либо сюда. Но т.к. сначала вывозили калмыков, потом по очереди народы Кавказа, дорога была забита. Кстати говоря, по этой причине я потом попал в Ейск, позже расскажу.
Г.В.: В связи с Ейском ещё такой вопрос. В 1941 г. на базе морских учебных эскадрилий (на самолётах МБР-2) Ейского и Николаевского авиационных училищ в Ейске было сформировано Военно-морское авиационное училище морских пилотов, которое направили в Астрахань. Отложилось ли что-то в Вашей памяти об этом?
А.А.: Ничего там не было, они просто проехали через Астрахань. Никакой плановой учёбы, никаких плановых полётов в Астрахани не было. Ничего серьёзного не было, это просто эпизод.
Г.В.: То есть ни самолётов, ни полётов вы там не видели?
А.А.: Да, мы же были мальчишками, знали всё. Ничего не было.
О.К.: Астрахань подвергалась бомбардировкам?
А.А.: Бомбили, но не жестоко.
О.К.: Бомбили прицельно, или «в россыпь»?
А.А.: Бомбили небольшие группы самолётов и с больших высот. Астрахань была слишком важным стратегическим пунктом, через неё шла бакинская нефть. Поэтому Астрахань была просто утыкана зенитной артиллерией. К тому же многие корабли были вооружены зенитным автоматами. Когда начинались налёты, шла такая стрельба. Самолёты шли высоко и бомбы сбрасывали хаотично, а по всему городу разлетались осколки от зенитных снарядов.
О.К.: В Ленинграде было тоже колоссальное количество средств ПВО, но их эффективность была средней.
А.А.: За всё время я видел только один сбитый самолёт. Он задымил, задымил, загорелся, пошёл со снижением и где-то за Волгой упал. Да и налётов было немного.
Г.В.: Но этот успех со сбитым вдохновил?
А.А.: При налёте все прятались. У нас во дворе бомбоубежища не было, но прятались под крыши. А когда сыплются осколки, бегать по улице и кричать «ура» противоестественно. Конечно, радовались, но массового торжества не было.
Г.В.: Так Вы сами его не видели?
А.А.: Я видел его своими глазами! А сколько вообще сбили, я просто не знаю. А в тот раз эти самолёты, видимо, обошли Астрахань с юга над Каспием и зашли с востока. Это было в сумерках, солнце уже село, но было достаточно светло. Какая у них была задача, не понятно, но они сбрасывали бомбы в разных местах города. Шла тройка, и я увидел, как один самолёт задымил, загорелся и упал где-то за Волгой.
О.К.: Когда примерно это случилось?
А.А.: В августе месяце 1942 г.
Г.В.: Так самолёты небольшие?
А.А.: Они шли на большой высоте. Но по теперешней своей грамотности, я думаю, это были «Хейнкели».
Г.В.: Это большие самолёты.
А.А.: Дело в том, что фронт ещё был достаточно далеко. «Юнкерсы» бы просто не долетели, им же пришлось ещё город обходить.
О.К.: Давайте продолжим. Итак, вас эвакуировали из Астрахани, и вы приехали на Урал.
А.А.: Не на Урал, а в посёлок Бударино на реке Урал, это Западно-Казахстанская область. Там школы-десятилетки не было, поэтому зиму 1942-43 гг. я не учился, а работал возчиком в этом же детдоме. В этом посёлке Бударино нашли помещение, когда мы прибыли, нас разместили, по тем временам, хорошо. Но детдом-то дошкольный, нужны дрова, а ничего заготовлено не было, топить-то надо было. Поэтому я научился управлять быками и почти каждый день ездил за дровами.
Г.В.: Лошадей не было?
А.А.: На лошадях ездил реже, их использовали, как правило, для поездок в Чапаево. Никаких автомашин в Бударино не было. Обычно мы, двое мальчишек - я и какой-нибудь местный парнишка такого же возраста, брали двуручную пилу, два топора и утром ехали в лес. Матери нам пекли такие большие лепёшки, которые мы прятали на груди. Мы в лесу искали сухостой, чтобы можно было сразу топить. Эти деревья спиливали, распиливали, чтобы уложить на воз, такие сани – розвальни, которые тянули двое быков. За день еле успевали воз напилить, уложить и привезти, т.к. снег был глубокий, возвращались обычно уже в сумерки. Конечно, мы сильно уставали, поэтому сначала после работы сами садились на эти брёвна, а до этого быкам клали запасённое с собой сено. Быки подкреплялись, и мы вытаскивали свои лепёшки, которые оставались тёплыми от тела. Подкрепившись, ехали домой, а надо было подниматься в гору. Подъезжали к детдому, сгружали дрова, быков сдавали в колхоз и шли спать.
О.К.: В 1941-42 гг. наши войска терпели достаточно серьёзные поражения. Не было настроений, мол, всё, войну проигрываем?
А.А.: Нет. В Астрахани никаких панических настроений не было, ни малейших. Хотя эвакуированных из города было много.
Г.В.: Из Астрахани вывезли детские учреждения и часть гражданского населения, а заводы не эвакуировали?
А.А.: Нет, хотя сначала собирались эвакуировать. Но закончилась Сталинградская битва, поэтому астраханскую промышленность не эвакуировали. А в мае 1943 г. мы вернулись.
Г.В.: Разрешите ещё спросить о периоде эвакуации, как ваш детдом снабжали в Бударино продуктами, ведь посёлок был не готов к такому наплыву людей? Как к вам относилось местное население?
А.А.: Это был довольно большой посёлок, несколько сотен населения. В нём жили, в основном, уральские казаки. Мужчин призывного возраста там не было, оставались председатель колхоза и весьма пожилого возраста бухгалтер – пенсионер. Все мужчины ушли в армию, поэтому работали женщины. А в нашем детском доме детей было сотни полторы. Относились к нам очень внимательно и заботливо. Где доставали продукты и чем кормили детей, я не знаю, потому что в столовую я не ходил. Но со слов мамы я знаю, что дети были накормлены. А дома я ел, в основном, пшённую кашу с подсолнечным маслом. Была ещё мука.
Г.В.: Главное – не голодали.
А.А.: По тем временам совершенно не голодали, об этом нет даже разговора.
О.К.: Ленинградцев в этот посёлок не доставляли? Вообще приходилось сталкиваться с блокадниками?
А.А.: Нет, там были только астраханцы. А с ленинградцами приходилось встречаться ещё в 1941 г., в 8 классе у нас треть детей были из Ленинграда, и я с ними учился в 1941-42 учебном году.
Г.В.: Это были те, кого успели эвакуировать до начала Блокады Ленинграда.
А.А.: Да, конечно. А потом уже до Астрахани доехать было сложно, я рассказывал.
О.К.: Когда в мае 1943 г. Вы вернулись в Астрахань, продолжили учёбу в школе?
А.А.: Во-первых, я стал искать пути устроиться в спецшколу, чтобы там окончить 9 и 10 класс. Тут меня вызвали в военкомат, поставили на учёт, но мне ещё не было и 17 лет. Пришло время получать паспорт, но в таком возрасте паспортов, по крайней мере, в Астрахани ещё не давали. Поэтому в военкомате мне выдали справку, что я состою на учёте в Кировском райвоенкомате г. Астрахани и подлежу призыву в Вооружённые Силы, в Красную Армию. С этой справкой я и ходил.
Г.В.: То есть по Астрахани ходили патрули?
А.А.: И вот эту справку я не единожды доставал, хотя и на вид я был мальчишкой. Например, надо было сходить на рынок, а он был огорожен забором, большая территория. Там было всего 4 выхода, и вдруг их перекрывали, стояли патрули и мужчин с рынка выпускали по одному, проверяя документы. Так первый раз я даже испугался со своими документами, вдруг возьмут ни за что, ни про что, в справке же не было фотографии. Она как мандат у комиссаров в Гражданскую войну. Подхожу к патрулю, и меня по этой справке выпускают. Да и на дезертира я никак не был похож.
О.К.: Рынок по традиции – место воровское. Как там с этим было во время войны?
А.А.: Я по рынку ходил без всякой опаски. Там всё время ходили воинские патрули, ни воровства, никаких драк не было. Во время войны все были уверены, если что, так патруль просто пристрелит. А для внезапной проверки документов рынок оцепляли воинские подразделения.
Г.В.: Нацменьшинства на рынке остались, или были только русские?
А.А.: Татар было в Астрахани чуть не половина, с ними никаких проблем не было. А калмыков вывезли.
Г.В.: Чтобы уже завершить картину воспоминаний об Астрахани, скажите, много ли было военных кораблей в порту?
А.А.: Непосредственно в Астрахани я не видел ни одного военного корабля. Но почти все стоявшие в порту суда в начале войны были немедленно вооружены мелкокалиберными зенитными автоматами.
Г.В.: То есть орудий не ставили? Спрашиваю потому, что в Сталинграде, например, на пассажирские судна устанавливали пушки.
А.А.: В Астрахани этого не было, только зенитные автоматы и зенитные пулемёты.
О.К.: Как Вы, наконец, попали в армию?
А.А.: Вторая половина 1943 г. – это было время призыва 1926 г. рождения. Нас вызвали в военкомат, посадили, предложили выбирать воздушно-десантные войска или просто в пехоту. А военкомат получил разнарядку в воздушно-десантные войска, но туда берут только комсомольцев. А я был не активным пионером, а тут ещё эвакуация, поэтому я не вступал в Комсомол. Подхожу я к капитану, который нам всё это объясняет, и говорю:
- Не хочу я в пехоту, я хочу в воздушно-десантные войска, как мои товарищи.
- А ты - комсомолец?
- Нет.
- Если ты в ближайшие дни вступишь, приходи ко мне, и мы тебя отправим в воздушно-десантные войска под Рязань. Не вступишь, пойдёшь в пехоту.
Мне ничего не оставалось делать, я пошёл в райком Комсомола, я знал, где он находится. Вхожу в райком и нос к носу сталкиваюсь со старшей пионервожатой нашей школы. Я был школьник не очень дисциплинированный, в общем, нормальный советский мальчишка, и она поэтому меня знала. Я объяснил, в чём дело, она ответила:
- Не беспокойся, я за тебя поручусь.
А всего нужно было три поручителя. Она повела меня в кабинет, а хоть это и райком Комсомола, но сидят там уже пожилые мужчины, то ли они инструктора райкома Партии, я не знаю. Пионервожатая им объяснила, кто я и чего хочу. Двое со мной побеседовали и решили:
- Мы за тебя поручимся.
Мне сказали подойти в райком 18 августа с фотографиями. А это же был День авиации – такой важный день, поэтому я и запомнил. В Комсомол вступали обычно через первичную организацию, но время-то не школьное - август. Прихожу я в райком на заседание бюро, встает пионервожатая, рассказывает, что я такой-сякой, непоседа, но советский парень. Те два пенсионера подтверждают, мол, хороший парень и в воздушно-десантных войсках не подведёт. Выписали мне комсомольский билет, вклеили фотографию, и я радостный такой пошёл к военкому. Показываю ему комсомольский билет, а он - мне:
- Ну, ты – молодец!
И вот так я стал кандидатом для отправки в воздушно-десантные войска. А часть моих одноклассников были уже отправлены под Рязань. Потом они были выброшены западнее Днепра в том знаменитом и трагическом десанте …
А как раз в это время начали вывозить калмыков... В Астрахани войск было очень мало, но мобилизовали всех членов Партии. Как они рассказывали, оцепили Калмыкию со всех сторон и сжимали «кольцо». Подъезжали к юртам, давали время на сборы, сажали в грузовики и везли в Астрахань на поезда. Так были вывезены все калмыки, а железная дорога одноколейная, поезда идут в одну сторону на север. Мы ходили каждую неделю в военкомат, и слышали:
- Подождите. Освободится дорога, вы поедете.
Когда закончилась эпопея с калмыками, начали вывозить кавказские народы, они ехали через Астрахань из Кизляра. А из Астрахани дальше на север до Красного Кута, а затем в Среднюю Азию.
Тут пришло время учиться. А чего учиться, когда уже повестка на руках? В 9 классе я учиться не начал. Отец меня временно устроил разнорабочим к себе на завод на грузовую машину, чтобы я получал не иждивенческие, а рабочие карточки. Так я работал и продолжал ждать отправки. Тут уже Новый год начался. Мои бывшие одноклассники, кто не эвакуировался, а оставался в Астрахани, уже в 10 класс пошли. Я думал, война кончится, буду решать, как дальше учиться. Из Астрахани всё равно было не выехать, возможность попасть в спецшколу отпала.
О.К.: Отец оставался в Астрахани?
А.А.: У него была бронь, т.к. он работал главным бухгалтером завода. В Астрахани было в эвакуации Главное управление лесной и тарной промышленности Наркомрыбпрома СССР, и отца перевели туда, а позже забрали в Москву. Тогда же специалистов было мало.
Ну, вот, в один прекрасный день уже в 1944 г. я прихожу отметиться в военкомат, а военком говорит:
- Ты – комсомолец, писал заявление в воздушно-десантные войска. Но разнарядка закончилась, части уже сформированы. Нам прислали разнарядку в Военно-морское авиационное училище в Ейск. Хочешь в авиацию? В военно-морскую авиацию! Не то, что какие-то там ходят в кирзовых сапогах, в морских клешах будешь ходить.
- А какой выбор? Я же мечтал в артиллерийское училище.
- Нет разнарядки в артиллерийское училище. Хочешь в артиллерию или в пехоту, пожалуйста, но рядовым.
Тогда чиновники были такие же упёртые, как и сейчас. Но тут вдруг он посмотрел в мои документы:
- У тебя же 8 классов образование! А для поступления в училище надо не менее 9 классов. Иди-ка в школу, пусть тебе дадут хоть какую-нибудь справку, но чтобы там было написано, что у тебя образование больше 8 классов.
Какой у меня был выбор? В авиацию, тем более в военно-морскую, мне захотелось всё-таки больше, чем в пехоту. Пошёл я к директору школы, а он меня помнил. Рассказываю, в чём дело. А он:
- Даааа. Это задача. Но ладно.
Но справку мне написал, мол, такой-то обучается в 9 классе. До 1953г. эта справка у меня была документом о девятиклассном образовании. 10 классов я окончил уже будучи офицером (в 1953 г в школе рабочей молодёжи в пос. Лебяжье). А тогда принёс я военкому эту справку. И в праздник, 18 марта – в День Парижской коммуны, нас, наконец, призвали. Я с родными распрощался, и нас повезли в Ейск.
Разделы сайта
