Набор текста: Борис Ярцев
Литобработка: Игорь Жидов и Олег Корытов
Алексей Петрович Пелихов: я родился 7 октября 1922 года, в ныне Волгоградcкой области, Среднеахтубинский район, хутор Суходол.
Родители мои рано умерли. Сначала — отец, потом через год – мать, остались мы вдвоем с сестрой Валентиной. Было мне 9 лет, сестре 10 лет. Кстати, она с начала до конца войны медсестрой была… Теперь остался я один... Когда мы остались вдвоем, наши родственники собрались, чтобы решить, что с нами делать. У дедушки моего Ивана было шесть сыновей. Самый старший – Иван, далее: Михаил, Семен, Василий, Григорий, и младший – мой отец — Петр. Жили мы рядом с Григорием Ивановичем. Дом у них свой был, у нас – свой, посредине был колодец - один на две семьи. Посоветовались родственники, и говорят:
- Ну что, Григорий Иванович, ты рядом живешь, забирай их! Пусть они живут в своем доме, а вы за ними будете присматривать.
Что значит присматривать? Детям-то 9 и 10 лет… В общем, он забрал нас. У него своих детей было трое, и нас еще двое...
Закончил я в деревне 7 классов неполноценной школы. Ну, после школы куда? Дядя выписывал «Среднеахтубинскую газету», и там была заметка, о том, что в городе Вольске есть авиационное училище.
Я предложил своему приятелю Сереже Кириллову, с которым за одной партой сидел:
- Давай двинемся туда.
Стали документы оформлять. Ему выдали, а мне не дают. Я думал, что в марте родился, оказывается, это выяснилось, когда удостоверение стал получать - 7 октября. Что делать?
Я поехал в Сталинград, там жил хороший знакомый - Мещеряков Василий Герасимович. Обратился к нему за советом, за помощью. Школу я закончил с отличием, он говорит:
- Иди в тракторостроительный техникум, тебя возьмут без экзаменов.
Меня и взяли без экзаменов. Но что получилось? Деревня 40 километров от Сталинграда, я один здесь, деньги, что мне дали - кончаются. Правда, один раз в день в техникуме бесплатно кормили. Через 3 месяца я чувствую, что так не получится. Напросился к мастеру учеником, у него в подчинении были сантехники, слесаря. Он говорит:
- Напиши в заявлении, что ты сирота, и мы с тобой пойдем к директору.
К директору вначале мастер зашел — поговорил, потом директор со мной поговорил. И стал я работать…
— Это какой год был?
Год 39 или 40-й. Я стал работать, и мастер сказал:
- Исполнится тебе 18 лет - мы тебя переведем на станок.
Ну, я согласился. Жить стал у родственников, вначале у двоюродной сестры, но у них очень тесно, а потом у дяди Ивана Ивановича.
Ездил на завод «Баррикады» №221. Прошло время, меня поставили работать самостоятельно. А тут финская война. Завод изготавливал здоровые пушки на гусеницах. С фронта прислали письмо, благодарили за эту артиллерию. Доты там очень прочные, разбивать эти доты нужно было.
Был тогда такой призыв: «Комсомольцы на самолет!». Я думаю: «А что бы мне не пойти в аэроклуб с отрывом от производства?». Я пошел в аэроклуб, написал заявление, прошел комиссию. Короче приняли меня. Если с отрывом от производства, то немножко денег давали, и один раз кормили. На тракторном заводе был полевой аэродром, там начал летать. К маю 41-го я закончил курсы, сдал экзамены практические. Мне сказали:
- Все, связал себя с армией. Оставь открытку с адресом и езжай в свою деревню, мы тебя вызовем, когда понадобишься.
Не прошло и пяти дней, как открытка с вызовом пришла.
— В Сталинград?
Да. Предложили поступить в Сталинградскую школу летчиков. Я согласился. Сел на трамвай и поехал в училище.
Прошел курс молодого бойца, — это месяца три, и зачислили нас курсантами. А утром следующего дня — 22 июня опять построение. Что такое?
— Война началась!
Выехали мы в лагеря на запад. Там были палатки, и только одно здание. В основном, теорией занимались. Пришло время на самолете летать. Самолет УТ-2. Но однажды в июле месяце в 4 часа ночи нас срочно подняли и пешком направили в Сталинград.
— Это уже 42 год?
Да, 42-й. Разобрали самолеты — УТИ-4 двухместные, самолеты допотопные. На баржу погрузили все, что могли, и вверх по Волге-реке. Где-то во Владимире, по-моему, выгрузились. Ночь у нас прошла спокойно, луна светит, нас не бомбили. Потом нас погрузили на железную дорогу, сказали:
— В Казахстан, Кустанай.
Но ехали мы на север Волги, а потом разворачивались, потому что не было иной дороги. Там перегрузились, и нас отправили в Казахстан. Пока перевозили, пока всех собирали осень пришла. Начали подготовку на самолетах лишь зимой. Холода до 50 градусов были. Стоишь в комбинезоне меховом, еще тулуп. Ходишь, думаешь: «Кто подойдет, толкнет - упадешь и не встанешь». Вот так мы были до зимы, а потом нас вдруг собирают опять в эшелон, и отправляют аж в Абакан на Алтае.
Да. Ну, приехали, поселили нас в школе, пока землянки копали - штаб в школе был. Землянки начали копать, мы жили в этой школе… Зимой было нормально - зимой мы начали летать - в двухместных, с инструктором.
— На УТ-2 или УТИ-4?
УТИ-4. Потом самостоятельно выпустили меня в зону - пилотаж, посадка и т.д. Ну, я пилотаж делал, все, только одну «бочку» немножко не докрутил… Как сел, так не выключая двигателя, надо скорее, пока не остановился - иначе примерзает шасси к снегу - скорее рулем и газом сползать… Дело было к весне 43 года.
Нас переводят на полевой аэродром переучиваться на Як-9. Там полетали немного, по маршруту, пилотаж… Там нас выпустили, присвоили каждому звание «младший лейтенант», дали карту, форму и направили в Новосибирск в 20-й запасной полк проходить боевую подготовку. Прежде чем послать на фронт, надо дать полетать по маршруту, пилотаж, стрельба по наземным и воздушным целям. В школе этих упражнений не было.
— В школе сколько часов налетов было на Яках? Несколько часов?
Нет, наверно, больше. В июне месяце мы приехали в Новосибирск на станцию Обь. Это тоже полевой аэродром. Начали нас там снова учить: пилотаж, по маршруту, стрельба. Целый месяц мы там пробыли. И направили нас 12 человек в Москву. Направили в отдел кадров. Наверно около месяца мы жили в общежитии около стадиона «Динамо». Наконец явились «купцы» и забирали нас - 12 человек.
- На Белорусский вокзал завтра приходите, а дальше уже как будем вместе добираться.
В переполненном вагоне – спали сидя, мы доехали до Смоленска. А куда ж мы едем дальше? В Молодечно. Точнее, в Молодечно часть была, когда представители дивизии уезжали за нами в Москву. Мы приехали в Молодечно на машине, а нам говорят:
– Так они уж в городе Лиде.
На полуторке мы доехали до какой-то деревни, решили переночевать в ней. Мы пошли в сарай, там солома была, там и спали. Ночью слышим — стрельба. Нам говорят:
- Вы никуда не выходите, вас это не касается. Немцы приходят добыть что-нибудь поесть, а людей они не трогают.
А наутро, это было 30 июля 44-го года, стали спрашивать:
- Кто хочет в 86 ГИАП - 5 человек, 900-й ИАП - 5 человек, 133-й ГИАП - 2 человека. А у меня друг был - Коля Буденко. Он говорит:
- Мы хотим вот в этот 133-й полк.
Хорошо, они нас так и распределили. Мы на свой аэродром поехали. А остальных на самолете перебрасывали.
Пришли, доложили - что прибыли для прохождения дальнейшей службы. Месяц я сначала был с командиром первой эскадрильи, но потом полетов уже не было. Кто плоховато летал, тех стали проверять. Ну и там одного проверяли - но что-то случилось, в общем, они разбились. И остался ведущий - у него нет ведомого. Ну, говорят, иди туда к нему. От командира эскадрильи - другой пилот.
— А кто был командиром эскадрильи?
Федор Бутурлин.
— А командир полка в тот момент - Александр Осипов?
Осипов. Он до октября 44-го был, потом с ноября 44-го до победы майор Брак Василий Андреевич был командир полка.
Ну и проверяли нас - техника пилотирования, посадка. Все нормально. Первый вылет сделали 1 сентября. Вот, на одном аэродроме в Риге мы стояли. Они дали задание разбомбить штаб под Каунасом...
— Первый боевой вылет у Вас 1 сентября?
Да, первый боевой вылет. Ну и потом уже с тех пор пошло. У меня есть в блокноте – это я переписал все мои боевые вылеты.
— Вопрос об уровне подготовки. В запасном полку достаточный уровень приобрели, или чего-то не хватало?
Когда после окончания школы сразу на фронт посылали, потери были большие. Поэтому специально сделали запасные полки, — «подшлифовать» навыки.
— Налет большой у вас был на Яках?
Не знаю. У меня книжка есть, там все записано…
— Когда Вы прибыли в 133 полк он был полностью на Як-9 или были еще и Як-7-е?
Нет, только Як-9-е.
— Вы в полк 30 июля прибыли до первого боевого вылета 1 сентября — месяц подготовки. В это время наверно с вами контрольные полеты проводили?
Да. Подозревали, что у нас пилотаж слабый. Во время таких полетов со штурманом полка, что-то случилось с движком, вроде оторвалась лопасть винта и получился пожар. Пытались сесть, но врезались в землю. (Вероятно речь идет об катастрофе 17.8.44 года на аэродроме Лида самолета Як-7У, когда погибли майор Зайцев Василий Сергеевич и мл. лейтенант Первых Павел Петрович. И.Ж.)
— Основным ударным полком в вашей 240-й дивизии, которой командовал Зимин, считался 86 ГИАП?
Да.
— Он был единственным, который вооружили Як-3 осенью 44-го. А 900-й полк, по-моему, больше занимался сопровождением бомбардировщиков?
Мы тоже сопровождали.
Или Ил-2 –штурмовик, или же Ту-2. И еще время такое - 1944 год, не то было. Их, фашистов, там были единицы, и если они появлялись, то наши набрасывались со всех полков. Вот поле боя прикрывать не доводилось.
— А 86-й полк больше занимался прикрытием поля боя?
Да-да.
— У вас на счету один лично сбитый самолет ФВ-190 16 января 45 го года севернее Гумбиннен - нынешний Гусев.
Да, так считается. Пе-2 прежде чем пикировать, выпускали из-под крыльев щитки, чтобы скорость сильно не разгонялась. А когда отбомбятся - убирают. А у одного щитки не убрались. Мне говорят:
- Его съедят, если мы его не прикроем.
Мы около него стали кружиться. Появляются 2 ФВ-190.
Я бомбардировщику говорю:
- Смотри, подбирается.
И вдруг он передо мной выскакивает! А у меня была пушка 37 миллиметровая.
Обычно 20 мм пушка была, а у меня – 37 мм, и я как дал! Когда прилетели на заправку, 11 штук снарядов не было. Следы от падения сбитого самолета на земле остались, но это территория была немецкая.
— Ваш полк полностью на Як-9, но у Як-9 много модификаций. Вы говорите, летали на Як-9Т с 37 миллиметровой пушкой. А были к примеру, «Эмки»?
Як- 9П у нас был. Вперемешку - у кого 37 миллиметровые, у кого 20. Мне она досталась - на ней раньше летал командир полка Осипов, а потом нас когда начали посылать на разведку, в Прусской операции должен был начинаться 2-й этап, и мы с ним летали все время, на разведку за 100 км. Набираем высоту 3000, заходим за солнце, он делает площадку, фотографирует, я прикрываю. На 1000 метров площадку делает, фотографирует, что нужно заснять, и возвращаемся домой. Ни высоту, ни скорость не меняет, чтобы были снимки хорошие. А потом дали мне старенький самолет командира полка, а он получил новенький.
— То есть Вам достался самолет Осипова?
Ага, на нем 10 звездочек нарисовано и туз бубей. Осипов потом, по-моему на дивизию ушел.
— А вместо него до конца войны у вас Брик Василий Андреевич?
Но и он не до конца войны командовал.
— У меня записано - до 20 апреля. А кто был на день Победы командиром?
Он такой шустрый был - когда закончится, чувствует, что все нормально, немножко закладывал - и там девчата были. И вот мы дежурим на аэродроме, командир дивизии звонит:
- Где командир полка?
Его нет.
- А где?
- Не знаю.
Боишься сказать. Потом ему кто-то сказал. Он прилетает, пошел на квартиру и застал его там с женщиной. И сразу уволили неизвестно куда.
— И кто был в последние дни войны у вас командир полка?
Обухов был — Герой Советского Союза.
— Знаю такого, Обухов. Но его, по-моему, с 86-го полка дали?
Я не помню, откуда, знаю что Обухов. Балюна послали на курорт.
— На какой курорт?
Однажды мы с ним с разведки шли, задача - самое главное разведданные привести. А тут польская станция Красная, километров 30, наверное, до нашей территории. Мы уже снижались, смотрим: один эшелон стоит немецкий, и второй подходит. Я говорю:
- Давай штурманем!
Он первый пошел штурмовать, и по вагонам начал стрелять. Один вагон взорвался, и он в огне взрыва оказался. Оттуда выходит, смотрю, дал газ посильней - сбило пламя. Спрашивает меня - я говорю:
- Вот аэродром, штурмовики стоят, садись!
Правило было — на первый попавшийся аэродром садиться. Он отказался:
- Нет, я пойду домой.
Прилетели, он сходу садится, и рулит к штабу полка к землянке. Оказалось ему руку поранило, и его направили в санаторий. А я остался один. Тогда у нас был замкомандира полка Давосин. Он руководил полетами. А я один сижу. Никто меня не берет, пока Балюн не приехал из санатория.
— После взятия Кенигсберга вашу дивизию под Берлин в 16-ю воздушную армию перекинули?
Да.
— Как происходило это, помните?
Мы стояли в Черняховске, и оттуда наш полк улетал сразу в Познань. На полевой аэродром посадили. Мы там почти не вылетали. Когда на Берлин летали, то на обратном маршруте пониже шли - столько самолетов было воздухе, что была опасность столкновения.
— То есть в Берлинской операции полк только один боевой вылет сделал?
В Берлинской операции мало было вылетов. До Берлина только.
— И все только на сопровождение вылетали, прикрывали?
Да.
— А кого сложнее прикрывать - штурмовики или бомбардировщики?
Нам главное было не потерять их. Легче сопровождать бомбардировщики. У них высота большая, отбомбился и сразу уходит. А штурмовики - они ж ползают чуть не по земле. Вот их тяжело сопровождать Можешь и потерять. Но они, если нет противника, пока все не перестреляют, не побьют, не уходят.
Порой на бреющем ходили на 15-20 метрах.
Особая морока была с «Ил-10». Они очень сильно разворачивались, - при посадке при малейшем ветре надо держать «ухо в остро». Иначе подламывается шасси. Ой, там страшно смотреть, когда они взлетали. Мы один раз смотрели - взлетал, и как повело его, как повело…
— Это Ил-10? После войны?
После войны. Но может быть я и ошибаюсь. Но такой случай был.
— Во 2-й воздушной армии на первом Украинском полностью в марте- апреле успел перевооружиться на Ил-10 108-й гвардейский штурмовой и в конце апреля они успели несколько боевых вылетов сделать.
Як-9 – как Ваше впечатление было?
Маневренность у него была хорошая, немножко тяжеловат, правда. Мы когда в Каунасе стояли, прилетал с Москвы инспектор и показывал преимущества.
Но жаловались на Як немножко, тяжеловатый был.
— А еще на каких-нибудь Яках - на 1, 3, 7 приходилось летать?
На третьем не доводилось. На двухместном Як-7 в ЗАПе летали…
- А вот Як-9У это уже со 107-м двигателем приходилось летать после войны? Про который говорят - сыроватый двигатель был, но с этим двигателем он даже Як-3 «делал». Не приходилось на Як-9У?
Ну, я знаю, что Як-9П был у нас такой.
— Это уже после войны цельнометаллический Як-9П шел, после войны его выпускали. В принципе тяжеловатый, немного туповатый был истребитель?
Да. А Як-3 конечно прекрасный. Маневренность. Конечно, горючее он не считал.
— На «Лавочкиных», «Кобрах» после войны не приходилось летать?
Да. В 49-м году мы стояли в Альтенберге, Германия. На Ла-9 мы летали. Еще и дежурили там.
— Ну а как Вам впечатление после Як-9 хуже, лучше?
Вся загвоздка была, чтобы на посадке не поломать шасси. Тоже реакция была такой - перед самой остановкой вот он сейчас остановится. Вот он раз и все! А там стоечка тоненькая была такая, небольшая и подламывалась. Вернее не ломалась, а сгибалась. Держи как коня, смотри в оба, иначе раз и подвернется. Вот такая у него беда.
— А вообще по своим пилотажным качествам как Вам «Лавочкин» после «Яковлева»?
Кажется, одинаково.
— А вот такой вопрос. Вы получается, как 30 июля 44-го прибыли в 133 гвардейский и так в нем 14 лет прослужили?
Да.
— В 58-м году Вы уволились в запас?
Да
— В каком звании?
Капитан.
— Это уже когда сокращение Хрущевское наверное, 58-й год. И последний самолет это МиГ-15 наверное?
МиГ-17. На МиГ-15 мы учились, летали, потом дали МиГ-17. Неплохой самолет конечно. Но МиГ-15 лучше, чем 17. Он немножко в «штопор». Нас потом учили, как в «штопор» вводить-выводить.
— Вот 133 полк, 58-й год- он так в Германии и продолжал, или куда-то его перебросили? В 58-м году где он находился, когда Вас уволили?
Мы в 51-м оттуда выбыли. Сюда, в Тирасполь. Попал в управление дивизией в Маркулешты. Его расформировали, стал 157-й полк. Он здесь на юге стоял, у Болгарии. Тирасполь, Маркулешты..
— Ну, дивизию переименовали, она стала 119-й.
Да, 119-й. И полки тоже поменяли.
— За каждым летчиком свой самолет закреплен был? Не было такого, что какой дали, на том и лети? Вот допустим, в начале войны это было.
Ну, бывали случаи, почему нет. Если мы летали, допустим там, в Германии, на Севере — Альтенбург, там некому было лететь. Гонял чужие самолеты не раз.
— Позывные были какие-то, у каждого свои позывные?
А по бортовому номеру самолета.
— Свой не помните номер?
По-моему 24-й был.
— Постоянный позывной «24-й»?
Да.
— А у полка на самолетах были какие-то свои отличительные полковые знаки?
Полковых или эскадрильных обозначений не было. Картинки рисовали… Вот у Балюна была нарисована дама крестовая. У командира полка - туз бубей. Еще у кого-то что-то было нарисовано.
— «Мессер» и «Фокер» - какой был сильнее, на Ваш взгляд, противник?
Мессершмитт, конечно. «Фокеры» - большинство как штурмовики летали.
–– Сколько воздушных боев у Вас на фронте было?
Как считались воздушные бои: если мы сопровождаем, а где-то там появились немцы, которые привлекли внимание группы прикрытия, значит
был воздушный бой. А участвовали, не участвовали - кто знает?
–– Не приходилось сталкиваться со сбитыми немецкими летчиками?
Приходилось. Это было в Восточной Пруссии. Получилось так - командир дивизии дал команду вылетать, а у нас такое: кто-то дежурил на командном пункте, а остальные ушли обедать или что. Половина вылетела, половина не вылетела. В общем, пара вылетела, еще кто-то индивидуально вылетает - такой разброс получился. И получилось, что сбили одного немца. Он с парашютом. Значит, начали кружиться вокруг него и его схватили. Потом наше командование договорилось, чтобы привели его к нам в полк. Привели в полк, 900-й, по полкам водили, а потом он у них сбежал.
–– А до Вашего полка он дошел?
Виделись мы с ним, разговаривали.
–– Ну и как впечатления? Опытный был или из молодых?
По-моему молодой, неопытный. Сбежал он из туалета. Он попросился в туалет, где его и закрыли. Они ждут, пока он выйдет, а он через окно убежал. Потом его, может, и искали, но не нашли. Был такой случай.
— Подбивали во время войны Вас?
Два раза. Один раз мы пошли на разведку, шли по маршруту. Шел немецкий поезд, тащил пустые платформы, но на некоторых стояли орудия.
- Давай штурманем!
- Давай!
С 23-х миллиметровой пушки по паровозу - что это? А я с 37ми как дал - он сразу запарил. Слышу - стук по самолету. Говорю
- Я подбит.
– Давай, «90-градусовые газы» (курс 90 градусов – прямо на восток. О.К.) пускай, я тебя прикрою...
Прилетел на свой аэродром, сел. Попал бронебойный снаряд, в 105-й двигатель – там на каждые 2 цилиндра был один карбюратор. И вот попал как раз в этот карбюратор. Если б снаряд был не бронебойный, загорелся бы наверняка, потому что вытекал бензин. И вот таким я прилетел.
–– Ну вот сели, все нормально - шасси выпустили, то есть не на брюхо посадка?
Нет, нет, все нормально, сразу потом выключил. И мне механик:
- Как ты не загорелся?
А я говорю:
- Не знаю!
Вот этот случай. А второй случай был в Восточной Пруссии.
Зима настала, лед встал. И все жители, и войска по дорогам - окружили полностью - по этим ледяным дорогам оттуда выходили в залив. А там стояли корабли, и все их подбирали. А нас, истребителей, послали штурмовать. Тоже додумались! Высота 400 метров. И лошади, и повозки ни техники никакой, только армия шла. Мы штурмовали - я слышу, стукнуло. Когда прилетел, вылезаю - срезало руль высоты, руль поворота и киль. Так срезало, где-то на полметра если не больше. А все остальное нормально работало. Там двигатель у меня тарахтел, а тут нормально работал.
Группа лучших летчиков-разведчиков полка
Пелихов А.П., Голиков В., Зевалов В., Егимбердиев М., Лыков Ф., Тарасенко И.
Леонтьев (погиб), Гавриков В., Бегалов В.Я., Портнов Н.А., Духновский Ю.
21.12.1944 г.
–– Подбивать – подбивали, но на вынужденную не приходилось идти?
Один раз сел на аэродроме на брюхо. Мы летали с Балюном на разведку, он смотрел, а я все прикрывал. Ведомый же больше расходует. Это было в Улановке, кажется. Штурмовики тоже полеты затеяли - надо заходить, и ушел один раз в лес. Что-то тыкнуло в двигатель, я дал газ – тыр-тыр-тыр и встал.
–– Бензин кончился?
Да. И полоса кончается. Дальше уже лес. Что делать? Я сразу раз - шасси убрал, и потихонечку, потихонечку в конце аэродрома приземлился на брюхо, да. Несильно поломал, щитки там конечно немножко. Меня не ругали, ругали только командира, говорят:
- Знаешь, что за собой нужно бочку бензина таскать! Ведь кончится же бензин!
–– В конце войны больше «зениток» боялись, чем немецких летчиков?
Конечно. Зенитки они очень сильны. Когда летали на разведку, когда он фотографировал, а я крутился – зенитки стреляли точно по высоте. Даже слышно в кабине, как разрываются снаряды. Но не зацепил. А один раз его зацепил. Но не совсем перебил.
–– Чувство страха, честно говоря, было, когда летали?
Нет, понимаете, когда сел, полетел - какой тут страх? Тут все внимание, об страхе уже не думаешь, конечно.
–– То есть в полете чувства страха не было. А бывало перед полетом или после вылета?
Конечно, когда гибнет товарищ.
–– В чем летали - в обычном обмундировании?
Куртки были.
–– Зимние меховые?
Не у всех.
–– По какому принципу?
У начальства в основном. Кожаные, мех внутри. У меня куртки меховой не было. Такую курточку уже после войны нам давали.
–– Так летали в обычном повседневном обмундировании?
В обычном.
–– Летали без документов и наград на вылеты или как? Нарушали?
Запрещали ордена с собой брать. На случай если собьют… Иногда получалось так, что мы запрет нарушали…
–– А за войну какие у Вас награды есть?
Первая была за успешную разведку. Тогда мы с Балюном летали, ему дали «Красного Знамени», мне –– «Отечественной войны 2 степени».
А второй орден –– «Красной Звезды» дали за 50 успешных вылетов. Есть у меня орден «Красного Знамени» – но это уже после войны. За освоение новой техники - в 49-м году мы переучивались. Мы же там как на передовой были - переучились, сразу получили новую технику, дежурили на аэродроме. Иногда вылетали. А второй орден «Отечественной войны 2 степени» - это уже дали в 80-е годы.
–– Когда Вы пришли в Восточную Пруссию, в Германию, было ли чувство отомстить?
Нет, не было такого.
Мы же русский народ! Когда кончилась война, то зачем? К нам немки приходили, уборку у нас делали. А потом, знаешь как - привыкают люди и эти женщины одинокие, и потом как родные стали. Дочка у меня родилась:
– А что, у нее рогов нет?
– Вам наговорили, что у нас дети с рогами родятся – вот, смотрите.
–– Это Вы с немцами говорили?
Да-да.
–– Девятое мая 45-го, где Вас застало, как это было?
Мы стояли на полевом аэродроме. Жили в частных домиках - освободили немцы. Впервые за долгое время у меня была нормальная кровать. В два часа ночи, парторг полка майор Райгфрид Миша в нижнем белье влетает в наш домик, кричит:
- Победа! Победа!
И мы слышим - Стрельба такая! Это, говорят, поляки уже идут домой, возвращаются. А что за стрельба? Они говорят:
- Это они салютуют! Конец войны - победу сегодня провозгласили!
Утром командир полка построил нас всех - летчиков, техников, весь полк. Приказал произвести салют в честь победы. Сказал что-то еще. Дали две «полуторки» для тех кто желает в Берлин съездить. Набралось две машины, и мы поехали…
Интервью Владимира Анохина
Набор текста Борис Ярцев
Литобработка Игорь Жидов и Олег Корытов
Ссылки: Личное дело
Сообщение форума