Интервью с В.Н.Забелиным

Главная >> История >> Интервью с В.Н.Забелиным >> 2. В Запасных авиаполках

 

 

Интервью с Владимиром Николаевичем Забелиным
Глава 2. В запасных авиаполках

— Когда события начали разворачиваться на Кубани, Вы думали, что вас отправят воевать?

Туда всех выпускников нашего училища отправляли. Но меня направили в четвертую запасную авиабригаду, в которую входили 11-й, 25-й и 26-й запасные авиаполки. Со временем я побывал во всех полках этой бригады. 26-й ЗАП базировался на станции Сандары под Тбилиси, 11-й в Кировабаде, а 25-й базировался в Кутаиси.


Кировобад. 11 ЗАП
1-й ряд: Забелин, Шаруев, Тарасенко (погиб после войны)
2-й ряд: Инженер АЭ -, Ком. АЭ Федоров, Адъютант АЭ -.
3-й ряд: Ком. звена Пекалов, Ком. звена Диденко, Воробец.

— В чем различия ЗАП с обычным истребительным авиаполком? И каковы штаты ЗАПа?

Разница большая. В строевом полку летчики выполняют боевые задачи… А по штатам? И там и там было командование полка, эскадрильи, замполит, начальник штаба, штурман, воздушно-стрелковая служба. 11-й ЗАП был смешанным и состоял из 2-х эскадрилий бомбардировочных – одна на Пе-2, другая на американских Б-25 и «Бостонах», и 3-я была истребительная, на «Кобрах», «Томагавках» и «Киттихавках». В третьей же эскадрилье были и УТИ-4. Эта эскадрилья (командиром которой был Федоров) базировалась отдельно от остальных, на аэродроме Кировабад-Западный, сюда перегоняли из Ирана американские и английские истребители, сюда же я и был назначен после окончания училища летом 1943 года. Потом ей стал командовать Кондратьев. А в 25-м полку в то время, когда я пришел туда, была всего-навсего одна эскадрилья. А инструкторов было, по-моему, шесть.

— Сколько у Вас лично бывало курсантов?

Лично у меня одновременно было пять–шесть человек. Это таких, которых надо учить и долго учить. А максимально — мне давали целую эскадрилью… Порядка двенадцати человек. Этого из боевого полка, там были летчики с самым разным уровнем подготовки, и даже начинающие летчики.

— Что из себя представлял 26-й ЗАП и что там делали? В чем заключалась подготовка летчиков?

Во-первых, во время Кубанских сражений, наша авиация несла большие потери. И особенно «ЛаГГи». В общем, личный состав полков, понесших большие потери, прибывал в этот 26-й полк. Они получали самолеты, и, как правило, через короткий срок улетали на этих самолетах на фронт. Летели по Кавказскому побережью, на Сочи и в Краснодар.

— То есть Вы одних и тех же летчиков видели неоднократно?

Неоднократно. Мои друзья, с которыми я учился, кажется, из 805-го полка, к ним в полк приглашали, но перейти не получилось.

— А в чем заключалась подготовка в ЗАПе? Мы слышали самые разные мнения: кто-то говорил, что там тактику обсуждали, и пробовали в воздухе. Другим запомнилось, что по три–четыре месяца «не вылезали из землянок», ждали самолетов. Третьи говорили, что им ЗАП что-то полезно дал. Четвертые, в частности, Василий Николаевич Кубарев, говорили, что их попытались в ЗАПе чему-то учить, но фронтового опыта у летчиков было больше, чем у учителей.

Конкретно у нас никакой длительной подготовки не было. Приходили полки на переформирование. «Покантуются» короткий срок, и возвращаются на фронт на новых самолетах. Ни групповых полетов, ни стрельб. Ничего этого не было.

— А программа переподготовки от кого зависела? От Вас как от инструктора? От командира запасного полка? Или от командира того полка, который пришел на переформирования?

Если командир пока прибывал вместе с летчиками, то они по своему плану готовились. Необходимо уточнить, что из училища в Евлахе я попал вначале в 11-й ЗАП. Через него шла импортная техника. Этот смешанный запасной авиационный полк, находился в Кировабаде. Большей частью эскадрильи были бомбардировочные. В основном на «Пе-2».
Но и на «Бостонах» часть летчиков обучалась, поскольку Кировабад был пересыльным пунктом американских самолетов, летящих через Иран. На этом аэродроме было очень много самолетов, наверное, почти тысяча: «Кобры», «Киттихауки», «Томагавки». И даже «Тандерболты». Вот их было очень мало, но были. Я собирался летать на «Тандерболте», уже был готов к этому, но направление меня в 26-й ЗАП помешало.
В 11-м ЗАПе занимались разными по уровню подготовки летчиками, часть была с фронта, вместе с руководством полка, а часть те, кто когда-то начинали летать, но ничему не успел еще научиться. Например, на «У-2» летать когда-то приходилось. Среди моих курсантов был Герой Советского Союза, он был диверсантом, ходил с группой за «языками», исключительно офицерами, вглубь немецкой территории. За эту работу он заработал звание Героя. Он рассказывал много интересного, как они работали. Говорил про себя:
— Мне человека убить, удушить, раздавить как муху, пара пустяков!

— Ну а Вы его выучили летать?

Выучил и отправил. Фамилию его сейчас уже не помню. Кстати, несколько человек в дивизии Покрышкина - мои бывшие курсанты. В Покрышкинской дивизии я бывал, перегонял самолеты «Кобры» из Кировабада. Из Абадана в Кировабад самолеты гнал специальный перегоночный полк. Такой же как на Чукотке, слышали, наверное… Недавно фильм «Перегон» сделали… Может Вы его видели? Какой дурацкий бред… Начиная с того, что никогда к нам американские девицы не летали… И вообще этот фильм гадость ужасная…
Перегонял в Покрышкинскую дивизию, конечно, не я один, а группа летчиков. Мы перегнали туда сразу больше двадцати машин. И как только приземлились и поставили самолеты, летчики Покрышкинской дивизии сразу стали делить их «с шумом и гамом».


11 ЗАП
Кондратьев, Левашов, Воробец
На крыле: Соболев, Тарасенко, Сулеменко, -, Забелин -, -, Пекалов -, -,

— А Вам как американские машины показались?

«Кобра» несомненно, превосходила «Киттихауки» и «Томагавки».

— А боевой летчик Кулаков из 103-его гвардейского истребительного полка, говорил нам, что когда летали на «Киттихауках», проблем не знали. Сели на «Кобры», и за короткое время в авариях потеряли человек пять или шесть. Больше, чем в боях!

Могло быть такое, я знаю… «Кобра» - она непривычная. Главный недостаток этого самолета — он сваливался, и как проклятый сам лез в штопор, и не выходил из него. Много случаев было, я этих людей знал… (4 ЗАБ потеряла не менее 22 летчиков погибшими при переучивании на P-39. И. Жидов)
Но я сам как-то бесшабашно к этому относился, и когда стал летать на «Кобре», то стал без разрешения набирать побольше высоту и пробовать штопорить. У меня получалось, легко выводил. Заявил командиру эскадрильи, что я штопора не боюсь.
Собрали всех летчиков и курсантов и заставили меня штопорить публично над аэродромом. Высоту я, тысяч пять, наверное, набрал. Вошел я в штопор как всегда делал, и как заштопорил. Даю на вывод, она не выходит и все. И витков, наверное, около пятнадцати я скрутил. Не выходит, хоть тресни. В это время я оказался в районе населенного пункта Хванчкара — есть вино по имени этого поселка. Долина там глубокая, на склоне виноградники расположены. Наверное, за счет того, что я еще мог провалиться дальше в долину, я как-то вывел. Там я выскочил из штопора. И вдоль долины… Вид у меня, наверное, в этот момент был не блестящий. И решил, что больше я такими делами заниматься не буду!


11 ЗАП:
Кондратьев Левашов, Воробец
2-й ряд: -, -, Соболев, Забелин, Сулеменко, -, Тарасенко, Зиновьев, Пекалов
Эта P-39 Q-25 приказом от 27.09.44 г. из 11 ЗАП была передана в 25 ЗАП. В 25 ЗАП по «Книге регистрации самолетов и моторов» она проходит с 13.09.44 г. Убыла уже после войны - 3.02.46 г. на 227 тех. базу. (комментарий В. Романенко)

—  «Кобру» с «Яком» Вы можете сравнить? Или с «ЛаГГом»?

С «ЛаГГом» нечего и сравнивать. С «Як-3» я не собираюсь сравнивать тоже. А всех остальных «Яков» «Кобра» превосходила. Во-первых, и обзор, и рация, и скорость. Защита у летчика сзади — прозрачная броня, бронестекло. И назад отличный обзор. А с бронезаголовниками, наши летчики подчас были в бою слепые. Пожалуй, это главное, если коротко говорить о «Кобре».

— А «Кобры», которые Вы гоняли, были с каким вооружением? Крыльевые пулеметы были?

Во-первых, пушка, 37 калибра. И точно сейчас не помню, по одному, или по два пулемета 12,7мм на плоскостях… По-моему по одному.

— А «Киттихаук» и «Томагавк» сильно отличались?

Они мало чем отличались, и даже на первых порах и не сразу поймешь какой самолет пришел. И переучивания практически не было никакого. И вооружение, по-моему, у них одинаковое было, только пулеметное.
Я знаю, летчики морской авиации любили этот самолет, летали с удовольствием на нем. Запас горючего намного больше, чем на «Кобре», и подвесной бак огромный. И двигатель работает мягко, плавно и с очень большим моторесурсом, как многие американские самолеты.

— На «Кобре» тот же движок стоял, что и на «Киттихауке». Но многие жаловались: если летать на нем по инструкции, то он отрабатывает чуть ли не пятьсот часов, но если летать как в бою, то предел работы движка всего сто часов.

Это верно, с этим я согласен. На «Кобре» двигатель сзади, и к винту через кабину тянется длиннющий вал, и проходит прямо у летчика между ног. И ощущается биение винта - вибрация. Кстати, не всегда, а лишь на некоторых режимах. А на «Киттихауке» двигатель работает непосредственно на винт, плавно, очень мягко работает, хоть засыпай...

— Бывали ли случаи сворачивания хвостов на «Кобрах» от перегрузок? Или к Вам шли уже с усиленными хвостами?

Такие случаи были. Предъявляли рекламацию в Штаты, и они быстро реагировали на все недостатки и замечания.

— А вот такой вопрос: писсуары были в самолетах?

На американских были, даже на истребителях. На «Кобре» я пользовался.

— А Вы на «Кобрах» и на «Хавках» на стрельбы летали?

Конечно. Я много в 11-м полку стрелял и с «Кобры», и с других самолетов…
Когда стреляешь с 37 миллиметровой пушки, то каждый выстрел ты можешь считать. Скорострельность не высокая… И такие толчки, и самолет реагирует на них, как будто затормаживает в это время….


11 ЗАП. Кондратьев, –, Соболев, Забелин

— А когда стреляли из пулеметов, установленных на крыльях, разнесеное расположение целиться не мешало?

Но ведь трассы видишь, как они с обеих сторон летят…

— А в Кировабаде и в Грузии, у Вас лично какие-то проблемы на национальной почве были в то время?

Были. К примеру, дорога от Кировабада до аэродрома километра четыре. По сторонам дороги виноградники, арык течет. Днем все спокойно. А ночью эта дорога становилась для нас опасной.
Однажды во время стрельб в тире у моего «ТТ» сломался боек. И мне временно на всякий случай выдали наган, и я его таскал без кобуры. Заворачивал в платок, и в карман. Так и ходил. И вот однажды ночью иду я, и вдруг с двух сторон выскакивают два азербайджанца и орут мне что-то, типа «Стой!». Я достал наган, и закричал:
— И тебя, и тебя, сейчас прошью насквозь!
Они трусливые, мгновенно исчезли. А когда я пришел домой, взглянул на «наган», а боек-то я, оказывается, где-то потерял. То есть был я практически безоружен. С тех пор я стал осторожней.

— А в Грузии?

Там это очень часто бывало. Например, в Кутаиси. Грузин, не только в авиации, но и в наземных частях почти не было. Это потом наснимали фильмы: «Отец солдата» и прочее, и прочее. В Грузии многие уклонялись от призыва. И призывного возраста бездельников было полно. Мы молодые были, и время от времени ходили на местные танцплощадки. Не часто ходили, но доводилось. Парней грузинских, таких же лет как мы, и даже старше, было на танцах всегда много. И вот там бывали стычки. Они нападали на нас на выходе с танцевальной площадки.
Однажды я был участником такого эпизода. Танцплощадка, шум, гвалт… Я вижу наши курснты пошли к выходу, и за ними вышла группа грузин всех возрастов… «Воспитывать» пошли. А воспитание у них одно было - нож и: «ЗарЭжу!». И я решил уходить оттуда. В начале мы пошли, а потом и побежали. И грузины за нами. Среди наших курсантов был Величко. Курсантам пистолеты еще не положены, и этот Величко стащил где-то ракетницу и кучу ракет. Для самообороны. И с этой ракетницы начал палить в нападавших. Стрелял под ноги. Ракета отлетает от земли, иногда несколько раз прыгнет. Фейерверк такой… Тут и я начал отстреливался из пистолета, но тоже не в них, а выше… Нападающие испугались, остановились. Орава такая собралась, их там уже с сотню собралось. И, в общем, все перемещаюся в сторону моста через реку Рион. Речка-то неглубокая, но мост высокий, и лететь с него долго… И когда я выхожу с моста уже на той стороне, где уже наша территория, на меня выскакивает грузин с ножом, и замахивается на меня. Увидев над собой нож, я быстро выстрелил. Нападающий упал, распластался и стал молить о пощаде, просить прощения, обещать, что больше никогда такого не будет. Так со стрельбой и перебрался через мост…
Да, вот такое бывало. Об этих событиях стало известно грузинским властям, но они по своему разбирались и пожаловались нашему вышестоящему командованию в Тбилиси.

— За нападение на командира Красной армии полагался трибунал, и вплоть до расстрела. Нападавший на Вас выжил?

Во всяком случае, я не в него стрелял, а вверх, так что только если с перепуга умер…

— А с Вами разборок на эту тему не было?

Конкретно не было. А вообще на танцы мы ходить перестали…

— К национальному вопросу. А какие отношения складывались с евреями? Мнения о них высказывают разные.

Евреев в Грузии и на Кавказе я почти не видел. В авиации они были, хотя и не так много. Опыт общения у меня с ними не большой, но обобщения по национальному признаку неуместны. Ну, к примеру, когда я оказался в Приморье, в 821-м полку был летчик Дима Бланкман. Небольшого роста, но вид у него всегда петушиный такой. Среди врачей много евреев было, зубной врач у нас в гарнизоне утверждал, что Дима Бланкман лучший летчик части.
А Дима-то был слабым летчиком. На «Кобре» еле-еле телепался. А на «МиГ-15» он так и не переучился. Потом его отчислили из авиации.
Другой летчик еврей, которого я видел в авиации, штурман 256-го полка майор Колмансон Виктор Эммануилович. Он участвовал в боях в Корее, воевал неплохо. Я видел как он погиб. (Майор Колмансон Виктор Эммануилович погиб 20.05.1952г. похоронен в Порт-Артуре, ныне г. Люйшунь, КНР. И. Сеидов).
Когда мы с пустыми баками возвращались на посадку, «Сейбры» приходили, и нахально били наших прямо над аэродромом. На посадке и взлете били. И мне не раз приходилось после отрыва самолета, на высоте каких-нибудь два–три метра разворачивать. Со стартового командного пункта предупреждали: «Пикирует, пара «Сейбров»», и приходилось, чуть не задевая за бетонку крылом, отворачивать, что бы очередь прошла мимо… Колмансон заходил на посадку после боя. С пустыми баками. Уже выравнивал самолет, вот-вот коснется полосы. В этот момент летчик совершенно беззащитен. И тут длиннющая очередь из шести «Сейбровских» крупнокалиберных пулеметов, прямо по нему в упор. Самолет переворачивается, и загорается... И судьба летчика кончилась…

— Вернемся к событиям времен Великой Отечественной…

Я чуть больше года провел в 11 ЗАПе. И в июле месяце 1944 года меня из 11-го ЗАПА перевели в 26-й.

— По каким причинам Вас перевели в 26-й ЗАП? С чем это было связано?

Меня включили в специальную группу, для выполнения неожиданного задания. На Тбилисском авиазаводе вплоть до 1944 года выпускали «ЛаГГи». Потом перешли на «Як-3», и я летал на первых экземплярах этих «Як-3». Самолет показался мне просто игрушкой. Это действительно был другой самолет, и другое состояние летчика, другой пилотаж.
Возможно, Вы помните, что с почином собирать деньги на строительство самолетов вышел Ферапонт Головатый. Первый самолет, построенный на средства Головатого, передали Еремину. Кстати, я встречался с Ереминым. Уже здесь в Питере, он был моим начальником. Теперь уже и грузинский народ обратился к товарищу Сталину с предложением: на свои средства построить самолеты. Деньги на это собирали и с войсковых частей, расположенных в Грузии, в том числе и с нашей.


Кутаиси. 25 ЗАП.
-, Воробец, Забелин, Тарасенко, Зиновьев, -, -.
2-й ряд: Пекалов, Кондратьев, Левашов (не из полка), –, Сулименкою

— Сколько подарочных самолетов было и как они выглядели?

Подарочных самолетов было четыре. По всему фюзеляжу, от носа до хвоста, а самолеты по моему были серого цвета, большими красными буквами написали: «За Родину!», «За Сталина!», «Вперед на Запад!» и «За Победу!»…

— Всей Грузией — четыре самолета?

Да. Грузия купила четыре самолета «Як-3», производства грузинского авиазавода. Появилось и письмо с просьбой передать эти самолеты боевым летчикам, чтобы они на этих самолетах воевали. И меня, как имеющего опыт полета на новом самолете, подключили в эту группу при 26-м ЗАПе. Мы, летчики, не знали масштаба замыслов. Это превратилось, в конце концов, в громадное шоу. К нам пригнали с завода буквально первые экземпляры «Як-3» Тбилисского завода. Мы полетали, слетались, попилотировали на этом самолете, и показные полеты провели несколько раз. Мы сказали, что готовы и был назначен день отлета. О том, что подарочные экземпляры раскрасили, и что предполагается торжественный ритуал передачи мы не знали. При отлете присутствовало все руководство Грузии.

— Эти дарственные самолеты, по качеству, по легкости пилотирования, отличались от других «Яков-3»?

Нет, ничем не отличались. Мы летели на подарочных самолетах до Польши. Запас горючего у этого «Як-3» маленький, меньше чем у всех остальных «Яков» и «ЛаГГов». Поэтому нам пришлось сделать много посадок для дозаправки. По-моему – одиннадцать...
Мы летели несколько дней. Нас сопровождали два самолета бомбардировщика «Митчелл». Они лидировали и везли наших техников, и даже запчасти.
По диспечерской службе, или я уж не знаю как, наш полет отслеживали вплоть до аэродрома посадки в Польше. Очень часто в то время возникали проблемы с заправкой транзитных самолетов, в особенности на аэродромах, где базировались истребители ПВО — им выделяли горючего совсем мало. Были большие задержки для перелетающих экипажей. А нам был «зеленый свет», «по звонку» наверх быстро решались сложные вопросы. Это нас удивлять стало при первой же посадке в Баку. Прилетаем туда, горючего нет. «И не будет». И тут началось… Люди, которые сопровождали нас, звонят куда-то. Тут же нас заправили, накормили. В общем, нас оттуда быстро выпроводили.

— Вы подбирали экономический режим полета?

Да, конечно. Но рассчитывали маршрут штурмана «Митчеллов». Они отвечали за проводку.

— А как Вам качество рации на новых «Як-3»?

Ну, оно может быть и не такого качества как на американских самолетах, и треску побольше, и дальность не та, что на американских, но все равно шаг вперед, по сравнению, допустим, с «ЛаГГами» или «Лавочкиными», был. Радиосвязь получше стала. Но важнее - самолеты другие были. И «Як-3» уже тогда называли «оружием победы».
Летели, летели. Все идет нормально: заправляют, кормят. Прилетаем в Житомир, есть такой город, западнее Киева. Житомир стал в то время перевалочным аэродромом, там много сотен самых разных самолетов было расставлено по всему периметру. Тут с моим самолетом случилась неприятность: в самом конце пробега, когда осталось лишь немножко дорулить, лопнуло колесо. Дотолкали, поставили все наши четыре самолета. И тут люди, которые сопровождали нас, забеспокоились. Наши «Як-3» на этом аэродроме оказались одними их первых. Запчастей не было. Колесо «Як-3» по диаметру меньше, чем на любом «Яке», «ЛаГГе»… Колеса такого диаметра, и даже камеры резиновой не оказалось. Нет и все. А что сделаешь, если нет?
Нас куда-то подальше затолкали, что мы не мешали. Мы поужинали, и пошли искать, где можно переночевать. Весь авиационный городок разбит. В единственном уцелевшем кирпичном здании расположился личный состав женского истребительного полка ПВО, стоявшего на этом аэродроме. Я раньше, даже не знал о существовании таких чисто женских полков. Как выяснилось, у них в полку был всего один мужчина - инструктор, отвечающий за летную подготовку. Командир полка, начальник штаба, все руководство женское. В брюках, в сапогах. С иголочки одеты. В каких-то руинах мы нашли солому или сено, постеленное на полу. На нем и спали. Утром встали, пошли в столовую. Нам перед вылетом выдали курточки новые, чистые, а тут клочки сена к нашей одежде прилепились…
Девушки-летчицы увидели нас в таком виде и открыто над нами насмехаться стали… Но когда мы появились у своих самолетов, и они узнали, что мы не технари, а летчики, то приумолкли, стали ахать и охать, завидовать - у них в полку были «Як-7». Боря Фадеев был командиром звена, шутник такой, говорит:
— Меняю один наш самолет, на всю вашу дежурную эскадрилью, вместе с летчиками.
Пока мы шутили, наши технари, которые летели на сопровождающих самолетах, стащили колесо с «ЛаГГа», вытащили оттуда камеру, и хоть она по диаметру и больше, всунули в покрышку.
В общем, долетели мы до пункта назначения. Сели и оказались, буквально в нескольких километрах от линии фронта, под Сандомиром. Реку, еще не форсировали, бои под Сандомиром уже давно шли. На этом аэродроме базировался полк, в котором летал, уже упоминавшийся Борис Еремин. Площадка - травяная обычная. И всего-навсего пятнадцать километров от линии боевого соприкосновения с немцами. У «Як-3» горючего мало, и работать издалека невыгодно. Но летать с этого аэродрома нужно было так, чтобы не раскрыть свое местоположение.
Вот так мы все четверо прибыли в 91-й полк, в качестве летчиков-стажеров запасного авиационного полка. Была такая практика в войну: летчиков-инструкторов на два–три месяца посылали на боевую стажировку. Мы прилетели в августе, и вплоть до конца декабря мы все еще продолжали упрашивать командование полка, что бы нас оставили на фронте. Нам ничего не говорили, но, оказывается, шли долгие переговоры с более высоким руководством. И однажды нам говорят:
— Все, вы остаетесь у нас!
Мы воспрянули духом - на фронт удрали. Такие случаи, когда инструктора оставались на фронте бывали.

© Oleg Korytov, Konstantin Chirkin, Igor Zhidov 2007

Дата публикации: 22.08.2010
Авторы: Олег Корытов, Константин Чиркин, Игорь Жидов

Назад Вверх Следующая

Обсудить на форуме

Реклама