Глава 9
Удар по Супхун ГЭС: правда и домыслы

 

Стремление к объективности в показе, оценке событий двухлетнего периода в Корее заставляет привлечь внимание читателей к еще одному боевому эпизоду, вокруг которого до сих пор продолжаются споры. Речь идет о массированном воздушном налете американской авиации на гидроэлектростанцию Супхун, расположенную на реке Ялуцзян.

В работах американских авторов, посвященных боевым действиям авиации в Корее, анализ результатов удара занимает достаточно большое место. Его сравнивают с крупнейшими воздушными операциями второй мировой воины. По данным, приведенным в публикациях, в нем одновременно принимали участие авиация 5-й тактической воздушной армии, ВМС и корпуса морской пехоты - всего около 500 самолетов.

Как отмечалось в редакционной статье американского журнала «Куотэрли ревью», этот налет «доказал эффективность планирования, координации и взаимодействия частей наших Военно-Воздушных Сил на Дальнем Востоке». Действительно, следует признать, что в целом операция была спланирована и проведена, с чисто военной точки зрения, хорошо. Во всяком случае, намного лучше, чем в трагический для ВВС США «черный четверг». Однако и на сей раз в плане и в ходе нанесения этого удара была допущена по крайней мере одна одна грубая ошибка, которая могла в случае вылета «мигов» на отражение налета обернуться для американцев крупным поражением.

Не будем детально анализировать американский план налета, поскольку он прямо не касается МиГ-15, которые на отражение этого удара не вылетали, Вместе с тем считаю необходимым разъяснить упомянутую ошибку с целью опровержения хвалебных заявлений "Куотэрли ревью».

Журнал сообщал, что началу атаки предшествовали действия... по подавлению зенитной артиллерии... в то время как истребители-бомбардировщики ВВС и ВМС в эшелонироваиных порядках ожидали выхода на боевой курс для бомбометания (выделено мной. -. Г. Д.). Вместо выхода на цель ударных групп в расчетное время предусматривалось их нахождение в зонах ожидания, расположенных. поблизости.

Видимо, можно себе представить, какая судьба ожидала бы эти самолеты, которые не способны с полной боевой нагрузкой зыполншь даже простой оборонительный маневр в случае их атаки нашими «мигами». Конечно, более чем 100 F-86, выделенных для обеспечения ударных самолетов, постарались бы перехватить МиГ-15 до выхода к истребителям-бомбардирсвщикам. Но выполнить такую задачу, им было бы не под силу. В то время 64 йак и ОВА имели самолетов на Аньдунском аэроузле не 209, как указывают американцы, а значительно больше. Естественно, для связывания, боем F-86 в случае нашего вылета была бы выделена меньшая их часть, а главные силы могли нанести истре6ителям-6омбардировщикам тяжелейшие потери и, вероятно, сумели бы не допустить массированного, удара по цели или свести его последствия к минимуму.

Итак, остается главный вопрос: почему мы, располагая значительными силами истребителей, не подняли их на отражение налета противника? Американцы считали, что «миги» не вышли на перехват по двум причинам: или советские летчики были напуганы численным превосходством противника, или же им приказали оборонять только китайские промышленные города и аэродромы. В журнале говорится, что американские летчики наблюдали, как до 208 «мигов», расположенных на аэродромах вблизи Аньдуна, взлетали и брали курс на Маньчжурию и ни один из них не атаковал американскую воздушную армаду, оставив корейские объекты беззащитными.

Ответ на поставленный вопрос дает анализ метеорологической обстановки. К 16 ч 23 июня 1952 годе (удар по Супхун ГЭС наносился с 16 ч 01 мин) мощный грозовой фронт с низкой облачностью - сильным дождем полностью закрыл все запасные аэродромы в Маньчжурии, продвигался быстро и находился непосредственно у Аньдунского аэроузла. Наши самолеты, будь они подняты в воздух, никаких шансов на благополучную посадку не имели. Вся истребительная авиация 64 иак и ОвА, вылетевшая на перехват противника, наверняка бы погибла.

В этой ситуации командир 64 иак и командующий ОВА приняли трудное, но единственно правильное решение: «миги» на отражение массированного налега противника не поднимать. Замечу, что сведения о взлете истребителей и следовании их в направлении Маньчжурии попросту надуманы, поскольку ни один самолет с Аньдунского аэроузла не взлетал. Иного выхода в той обстановке не было. Если бы мы ценой гибели основных сил истребительной авиации корпуса и ОВА даже смогли сорвать удар противника и нанести ему поражение, то это была бы слишком большая и неоправданная плата. В таком случае противник на длительный период получил бы полную свободу действий, над всей территорией КНДР и в любой момент мог уничтожить важные объекты не встретив противодействия в воздухе.

Правильность принятого решения пришлось доказывать на самом высоком уровне. Учитывая особенности характеров тогдашних руководителей СССР и КНР это оказалось далеко не простым делом…

И все же, несмотря на давность событий, остались многие вопросы, на которые пока нет ответов. К примеру, почему американцы в течение почти двух лет войны не производили налеты на крупные электростанции КНДР? Или почему противник не взорвал Супхун ГЭС еще в 1950 году, когда в панике бежал из этого района под натиском китайских добровольцев?

Есть вопросы и к нашей стороне. Почему, скажем, для зенитной обороны Супхун ГЭС был выделен всего один китайский зенитный 20-пушечныи полк 76-мм орудий? Усилить зенитную оборону Супхун ГЭС командир 64 иак не мог, поскольку задачи зенитным соединениям и их дислокация определялись высшим командованием. У командира корпуса была возможность использования зенитной артиллерии численностью только до дивизиона. Зато после удара по Супхун ГЭС для прикрытия восстановительных работ было сразу же выдвинуто по приказу свыше одно из имевшихся в авиакорпусе зенитных соединений.

Какими высшими политическими или военными целями объяснить подобные действия командования - не знаю. Хотя можно предположить, что а этом была своя логика: нежелание противоборствовавших сторон расширять рамки региональной войны.

Тем не менее боевые действия продолжались. Мне же в ноябре 1952 года, после почти двухлетнего участия в войне, разрешили вернуться на Родину. Перед отъездом я был приглашен в Пекин. На встрече с руководителями КНР маршал Чжу Дэ сообщил, что Мао Цзедун нездоров и просил передать от имени китайского народа всем советским летчикам сердечную благодарность и наилучшие пожелания.

На состоявшемся в честь советских авиаторов приеме мне была вручена специальная грамота, подписанная Мао Цзэдуном. Полагаю, что высказанные в ней высокие оценки, теплые слова о моих скромных заслугах при выполнении интернационального долга с полным правом относятся ко всем советским летчикам, внесшим большой вклад в победу над агрессором, в создание и боевое совершенствование китайских и корейских военно-воздушных сил, в укрепление дружбы между нашими народами.