Интервью с В.Н.Забелиным

Главная >> История >> Интервью с В.Н.Забелиным >> 3. На фронте

 

 

Интервью с Владимиром Николаевичем Забелиным
Глава 3. На фронте


91 ИАП. Комэск (фамилия не известна), Двирник

— Вы прибыли на фронт, тут воюют, тут убить могут. А в тылу у Вас была спокойная работа. Почему люди стремились на фронт? Патриотизм? Ладно, Бог с ним. Но по-житейски, что это, охота наград?

Да, бомбят, а на этом аэродроме еще и артиллерия обстреливала… Причин много, но патриотизм — это первое. Нас готовили для фронта. И я готовил летчиков для фронта. Это уже отпечаталось в мозгу, и думаешь только об одном. Ну, романтика, что ли своеобразная… Но там на фронте чувствуешь себя совершенно по-другому. И отношения между людьми особые. Там себя чувствуешь вольным человеком. Так кажется…
Возможно и иные причины, например, у кого-то погибли родственники, немцы разбомбили дом, или расстреляли семью, так у меня под немецкими бомбами мать в Сталинграде погибла… Он рвется драться, и слезно просит, упрашивает, чтоб его оставили, чтобы отомстить немцам за своих родных…

— С чего начались полеты на фронте?

Вылеты начались с облета района боевых действий. Вылетали группой - мы четверкой и еще выделяли четверку для прикрытия. Это первое мероприятие. Облетываем аэродромы свои в ближайшем расположении, со всеми познакомиться. И идем вдоль линии фронта. С противником не встречались, только со своими – полное превосходство было нашей авиации. Немцы летали уже с оглядкой, и большими группами не появлялись. Мы пару полетов таких сделали. Пришла команда, перебраться в Дембицу. Туда прилетаем, это уже чисто наш аэродром. Вылетаем из готовности номер один–два на перехват противника.
В общем, стали дежурить в готовности первой. Первый — это в кабинах, прогретый двигатель… А вторая готовность под крылом самолета. В это время было жарко там, мы сидим, и играем или в карты, или кто во что горазд. Но уже с парашютом. Все шло нормально, изредка вылетали, ходили на воздушную разведку в сторону Кракова, который был еще у немцев. Там уже надо шевелить головой, шеей точнее, шея длинная должна быть у летчика-истребителя.


91 ИАП. Кудрявцев со своим ведомым.

— Шарфики были?

Шарфиков не было.

— Ну что на Вас было одето тогда?

Это было летом, поэтому простой комбинезон. Комбинезоны, какие-то серые, по-моему. А на ногах сапоги.
Несколько раз поднимали по разведчикам. Разведчик немецкий идет в глубину к нам. За ним гонялись, неоднократно. Но он идет всегда на большой высоте, я несколько раз гонялся, а не дотянулся до него.

— Высотности двигателя не хватало или кислородного оборудования не было?

Кислородного оборудования не было. Однажды уже хорошо вижу этого разведчика - какой-нибудь бомбардировщик выполняет разведывательный полет. Уже близко вроде, а у него высота была больше семи–восьми километров, а без кислородной маски. Более пяти километров и не пытайся.
Летали на разведку наземных войск. В это время войска 1-го Украинского фронта проводили, так называемую, Дуклинскую операцию, это одна из составляющих Карпатско-Дуклинской операции. Карпаты — это горы, которые разделяют Польшу и Чехословакию. А Дукля — это чехословацкий город. По дорогам шли наши войска, а мы их прикрывали с воздуха. Немецкие самолеты, большей частью не бомбардировщики, а «Фокке Вульфы-190», приходили с бомбами и пытались штурмовать. В одном из боев мы сразились с ними. В результате, звеном три самолета сбили. Ну, в том числе и я сбил одного.

— И как немецкие летчики как Вам показались?

Это уже не те наглые немцы, которые когда-то были. Их там была четверка. Одна пара откололась, пошла в сторону. К этим я подобрался, снизу, прямо под него подлез, и в упор открыл огонь. Он перешел в пикирование отвесное до земли и взорвался. Я считаю, что сбил ведущего, а его ведомый оторвался.

— Так он загорелся, задымился? Или без дыма?

Ошметки летели от него, от хвостового оперения его. Как я проанализировал, это было повреждение рулевого управления, короче говоря, стабилизатор и руль высоты, вот туда я ему залепил… (Забелину засчитан 26.10.44 1 ФВ-190 лично в р-не юго-западнее Ясло. Комментарий М. Быкова)

— А какое вооружение было на Вашем «Яке»?

На «Яке» было, одна пушка 20 миллиметровая «ШВАК». Ну и, по-моему, два 12,7 пулемета было. Сейчас не помню уже, два или один.

— Как Вы считаете, сбит Вами «Фокке Вульф-190» был истребитель, или штурмовик?

Ничего под крыльями у него не было, никаких держателей и бомб я не видел. Я считаю, что эта группа выполняла роль истребителей. Иначе им незачем было лезть на большую высоту - четыре с половиной тысячи. В качестве бомбардировщиков «Фокке Вульфы» летали на меньших высотах.

— Получается, что немец просто прозевал Вашу атаку?

И я думаю так. Я заметил их первым, и доложил командиру эскадрильи Миокову. Он сразу мне скомандовал:
— Атакуй!
А сам комэск развернулся и погнался за другими. За той второй парой, что пошла направо. (Миоков Николай Дмитриевич, Герой Советского Союза, имел на счету 22 лично сбитых самолета противника. М. Быков.)

— Вам премию за него заплатили?

Понятия не имею, об этом даже разговоров не было.

— Вы летали с готовности номер один. Это Вас конкретно держали как перехватчиков или весь полк так сидел?

Дежурили поэскадрильно. А в дежурной эскадрилье, как правило, одно звено в первой готовности — сидит в самолетах, второе звено готовность номер два, а третье звено готовность номер три.

— А двигатели запускали автостартером, или воздушным баллоном?

Были и стартеры, были и баллоны, это в зависимости от срочности вылета.

— У Вас одна победа над «Фокке Вульфом». А были другие групповые бои?

Ну, были стычки такие короткие, на настоящие групповые бои у немцев уже сил не было.

— На штурмовку летали?

На штурмовку раза два, по-моему, летал. Идут, немцы, отступают в сторону Чехословакии. Дорога грунтовая, передвигаются войска, буквально толпами, и техника, и пехота. И мы атаковывали сверху, стреляли из пушек и пулеметов по ним. И видишь, как они разбегаются. Бросают машины, разбегаются.

— Бомбодержателей не было у Вас на «Яке»?

Нет, не было. Ни у кого.

— А полк был чем вооружен?

Весь полк - «Як-3». Наши «Яки» не были первыми. Я не говорил, что Тбилисский завод был первым в выпуске «Як-3». Их делали и на других заводах. Тбилисский завод позже перешел на выпуск «Як-3».

— Разница была между тбилисскими «Як-3», и других заводов?

Мне не приходилось летать на других… Наверное, большой разницы не было.

— Сколько Вы денег получали? Начиная от курсанта…

Курсантом? Рублей семь, не больше. Деньги - на табак, на папиросы.

—  А сколько Вы получали, когда стали инструктором?

Наверное, рублей триста–четыреста..

— А когда на фронт попали?

Получал примерно столько же.

— Вы эти деньги на руки получали? Или на аттестат переводили?

По-моему, на аттестат. На руках ничего не было…

— Когда Вы попали на фронт, появилась добавка? За боевые вылеты?

Вылетов я за это время сделал двадцать. Летали редко, потому что некого бить было.
Вспомнил такой курьезный для нас день. Нас засекла немецкая артиллерия. Наша взлетно-посадочная полоса, неширокая, длиной, может быть, километра полтора была расположена у самого края леса. И мы на самом краю леса и на ночь оставались, а самолеты затаскивали прямо под деревья.

— Капониры не рыли?

Капониров не было. Просто прятали их в лесу. Еще деревца какие-нибудь ставили, прикрыть их. Немцы стреляют, и все снаряды летят через нашу голову куда-то со свистом, на приличной еще высоте, в сторону города Жешув. Эти стрельбы надоели, мы перестали на них обращать внимание. Ну, стреляют и стреляют… Сидим, играем в карты. А невдалеке, в стороне, стояла кирха, церквушка польская. И снаряды стали рваться прямо над церковью на одной и той же высоте, долетает и взрывается снаряд. Мы смотрели, вроде развлечения какого-то. В это время с другой стороны аэродрома подходит к нам капитан артиллерист и говорит:
— Ребята, бросайте все! Сейчас по вам нанесут удар!
— Кто нанесет?
— Пристрелку вы видите? Приготовьтесь, — говорит. — Бегать вам придется.
Не поверили артиллеристу. Мы-то в этом деле не профессионалы. Но вскоре, буквально в считанные минуты: «Трах! Трах! Трах!» Снаряды низко летят, цепляют за деревья и взрываются. Ну, мы бросили все и побежали к щелям, и с разбегу туда… Они были отрыты за самолетами… Но ими как укрытиями никогда не пользовались, а ходили туда по нужде, как в туалет. И вот с разбегу туда: «шлеп!» кто добежал первым, тому больше досталось. И только мы вдвоем догадались бежать навстречу к немцам. По лесу бежим, а снаряды все чаще цепляются за деревья, и осколки разлетаются. Мы падаем и снова бежим. Ну, забежали туда, где снаряды еще не цеплялись за деревья. Это длилось минут двадцать. Потом затихло все, а идти обратно не хочется. Потом слышим, переговариваются, кричат, нас ищут. И мы вышли к столовой. А там, около столовой несколько снарядов разорвалось. И комсорг полка стонет. Он всегда нас вдохновлял речами, когда построят полк перед какой-нибудь операцией, и вообще – воодушевлял… Сам не летал, не летчик. Но выходил и начинал:
— Товарищи! Мы этим гадам отомстим! Мы должны…
«Мы, мы»… Немца живого, небось, ни разу не видел, а все туда же! И вот картинка, стоит он с простреленной гимнастеркой. Гимнастерка хорошая на нем, но на животе, порвана, и торчит осколок снаряда. А он кричит дико:
— А-а-а-а! Помогите!
Врач полка подбежал, хватил за край гимнастерки, дернул. Осколок, оказывается, был на излете, в общем, ткнулся в кожу, ну как заноза. И чуть-чуть крови. Потом этому комсоргу никакой жизни не было. Все время все над ним издевались. И, в конце концов, его куда-то перевели.

— А замполиты у Вас в 91-й полку летали? Замполиты эскадрильи, или комиссары…

Нет. В эскадрилье их тогда не было. Замполит полка был. Но это была нелетная должность.

— То есть все эти политические руководители сидели на земле?

Вот в Корее замполиты эскадрильи были и летали. А в Отечественную войну я таких не видел.

— А потери были при этом обстреле?

Потери были небольшие. Стали взлетать дежурные самолеты, дежурное звено. Кто-то взлетел. Но из-за обстрела взлет прекратили. И ближние к лесу самолеты накрыло… Но только самолеты повредили. Этот капитан артиллерист догадался, что эта стрельба артиллерии корректируется, и он побежал, туда, где во время взлета отрывались наши самолеты. Там хатенка какая-то польская маленькая стояла, какой-то сарайчик, почти на краю поля, и там поймал корректировщика немецкого.

— А кто после обстрела заделывал воронки?

Это дело батальона аэродромного обслуживания. Местное население не привлекали.

— А какие у Вас отношения у вас были с местным населением?

С поляками? Мы жили на этом аэродроме в каких-то легких постройках. А на аэродром их никто не пускал, никогда. После этого обстрела мы по тревоге взлетели и перелетели на другой аэродром. Рядом уездный городишко Жешув. Там контакт с населением был только в смысле как приобрести что-нибудь спиртное. Да и то, побаивались… Мы уже привыкли к мысли, что остаемся в полку, и вдруг в конце декабря нашу четверку командир вызывает и говорит:
— Ребята! Сделать ничего нельзя, — достал телеграмму главнокомандующего ВВС и показал.
«Немедленно откомандировать…» И нас сразу же в машину и во Львов. Солдаты нас сопровождали, потому что были неоднократные нападения - бандеровцы часто вылезали на дороги и обстреливали машины. Создали такие специальные наряды, которые вдоль дорог барражировали туда-сюда для предупреждения таких нападений.

— Как Вы к спиртному тогда относились?

На фронте - каждый вечер сто грамм. Утром рано подниматься, пьянствовать было не с руки.

— А в ЗАПе?

В ЗАПе вообще не было. И ста грамм… Там это было бы грубое нарушение.

— Я понял, что выпивку достать было не проблема?

Не проблема, конечно, кому невтерпеж. Но лично я обходился сто граммами.

— Ну а как Вы возвращались из фронтовой командировки?

Поездом. Нас было четверо: я. Борис Фадеев, Сотников и Балалаев. Со Львова на Харьков. В Харькове наши пути разошлись, дальше каждый поехал своей дорогой. Я, например, поехал в Сталинград, я оттуда родом.

— Родных проведать?

Мать у меня погибла в Сталинграде во время бомбежек. Отец служил в это время где-то в прифронтовой полосе в Белоруссии, в мастерских каких-то авиационных работал. Мой родной брат, Николай, еще мальчишка - лет ему было примерно пятнадцать, где-то скитался. Он из Сталинграда убежал в деревню, и ходил по дальним родственникам от одних к другим. Моей задачей было его найти и увезти с собой в Кутаиси. Ну, я его нашел, привез с собой, он жил с нами прямо на аэродроме, и его поставили на довольствие как солдата. Ну, а я своим делом занимался.

— То есть Вы, найдя брата, вернулись в тот же 11-й ЗАП?

На фронт я улетал из 26-го ЗАПа. С фронта вернулся в 25-й полк, где командиром эскадрильи стал Кондратьев, а командиром звена Соболев. В 25-м ЗАПе мы летали на «Кобрах». Ничего выдающегося вплоть до Победы не происходило.

— Как Вы встретили победу?

Это в Кутаиси было. На рассвете 9-го мая поднялась страшенная стрельба. Стреляли из всех видов оружия. И пушки, и пулеметы, и черт его знает, что. Ракеты взлетают… Кто-то услышал по радио, и сразу начали стрелять везде.

— Какие у Вас награды за Великую Отечественную войну были?

За подготовку летчиков для фронта, а у меня насчиталась, наверное, не одна сотня, наградили всех летчиков-инструкторов «Орденом Красной Звезды» и двумя медалями «За боевые заслуги».

© Oleg Korytov, Konstantin Chirkin, Igor Zhidov 2007

Дата публикации: 22.08.2010
Авторы: Олег Корытов, Константин Чиркин, Игорь Жидов

Назад Вверх Следующая

Обсудить на форуме

Реклама